Королевство вандалов. Взлет и падение - читать онлайн книгу. Автор: Ганс-Иоахим Диснер cтр.№ 2

Страница

Трудно что-либо добавить касательно различных «влияний» переселения народов, хотя мы вряд ли стали бы отзываться о мире новых возникших государств так же пренебрежительно, как Хойс. Несмотря ни на что, является объективно неоправданным вытекающее отсюда преуменьшение значения Великого переселения, которое можно было бы показать более детально, указав на малочисленность германских сил, «примитивность» их вооружения и способов ведения войны (у них не было осадных орудий!) и на изначальную неспособность к более высокой административной и культурной деятельности. Дело в том, что если настаивать на незначительной важности переселения народов, то тогда причины ослабления и, в конечном счете, гибели Рима следует искать исключительно во внутреннем упадке. Этому, однако, противостоит так называемая теория преемственности, которая также привлекла пристальное внимание Хойса. Согласно ей античность, «внутри которой происходили эти перемены, не прекратила своего существования после предполагаемого "упадка"» ^[4]. К этому Хойс добавляет следующее: «Упадок античности, понимаемый как изменение формы, а именно только так его и следует понимать, является никак не постепенным или вытекающим из имманентного закона умирания, а четко очерченным и поддающимся анализу процессом». Хойс полагает, что при подобном сужении подхода выводы из оговоренного им понимания не подлежат сомнению. Это не дает нам основания считать преобразования в античной структуре жизни, которые были в полном разгаре с III века, смертельным процессом разложения. Поздняя античность очень отличается от ранней, собственно, античности, однако это эпохи, относящиеся к одной и той же истории, эпохи, имевшие один и тот же «исторический субъект». Им была свойственна преемственность, и в этом смысле Византия является подлинным продолжением античности. Если бы всей империи была уготована судьба Восточного Рима, то, вероятно, никому не пришло бы в голову, что античности придет конец ^[5].

В определенной степени мы разделяем такое видение этого вопроса. Однако прежде всего мы хотели бы поставить вопрос об «оправдании» концепции со столь сильным биологически-морфологическим уклоном, которая восходит к О. Шпенглеру и его предшественникам. Тогда можно было бы поинтересоваться, действительно ли «упадок античности» является «четко очерченным и поддающимся анализу процессом». Это имеет еще большее отношение к фактам, хотя и об этом можно было бы поспорить, чем к причинным связям и «фону». Нам также не вполне ясно, был ли в поздней античности тот же «исторический субъект», что и в классической античности. Как в таком случае можно было бы точнее определить этот субъект? Кроме того, границы таких понятий, как «упадок» и, соответственно, «падение» и «великое переселение народов», следовало бы по возможности четко разграничить с понятием «преемственности», которая еще мало изучена; преждевременное смешение неприемлемо с методологической точки зрения. Вряд ли можно утверждать, что внутренний упадок империи, переселение народов и преемственность были одинаково важными и решающими факторами. Наиболее удовлетворительным для нас представляется следующее определение: после начала внутреннего кризиса Римской империи в результате волн великого переселения народов Западная Римская империя пришла в упадок; однако в «государствах-наследниках», прежде всего в Византии, сохранилась определенная преемственность социально-экономических и культурных структур Империи (например, рабство, латинский язык, церковная организация и культура).

Отсюда можно подойти к определению самого феномена «великого переселения», которое тематически напрашивается само собой. Мы будем исходить из типологии и подчеркнем следующее: античность, для которой было характерно преобладание рабовладения, постоянно переживала так называемые переселения народов; при этом на территории, заселенные и управляемые обществами, стоявшими на более высоком культурном уровне, проникали племена, части или группы племен (народности), находившиеся на более низком культурном уровне. И, наоборот, при завоевании территорий, стоящих на более низком уровне развития, мы говорим о колонизации (ионийское и дорийское нашествия, переселение народов стоят по одну сторону, а греческая и римская колонизация – по другую). Изначально переселения народов, в том числе и в период поздней античности, имеют достаточно примитивные признаки. Во-первых, они состояли не только из войн, а по большей части состояли в передвижении отдельных родов, кланов и более значительных групп, к которым по пути присоединялись другие, «дополнительные» группы. Поэтому зачастую эти волны переселений бывали неоднородными, им не хватало должной силы военного удара и способности систематически владеть и управлять захваченными территориями. Во-вторых, в дальнейшем они заканчиваются скорее мирным заселением, чем захватом земель и основанием «полноценного» государства. Большинство из них удовольствовалось положением римских федератов, которым выделяли пахотные земли и на которых возлагали военные обязательства. Первоначальная непритязательность переселяющихся племен связана с их сравнительно низким уровнем культуры и общественного расслоения, а также частыми угрозами со стороны врагов или неблагоприятными климатическими условиями, которые, похоже, и были главной причиной всех переселений.

Нередко эти переселяющиеся группы временно возвращались к уже изжитому ранее кочевому или полукочевому образу жизни. Однако когда, несмотря на растущее сопротивление римлян, они постепенно добились все больших успехов (речь идет прежде всего о периоде, начиная с 410 г. н. э.) и познакомились с благами античной цивилизации, вместе с личными и коллективными притязаниями стала усиливаться тенденция к покорению как можно большей части территории империи. Здесь находится отправная точка для основания самостоятельных государств или «королевств» на границе империи и образования феодального мира, состоящего из мелких государств. Начавшись с переселения народов, этот процесс перетекает в Средневековье. Во время второй фазы великого переселения вместо военно-политической борьбы между римскими и варварскими силами часто обнаруживаются противоречия на сравнительно более высоком уровне: война развернулась между «местной» ортодоксией и арианством, проникшим вместе с германцами, римской и более примитивной германской бюрократией, которая, однако, уже находилась в переходных к феодализму формах, а также между новой варварской аристократией и различными слоями общества, входившими в состав населения империи. Разумеется, грубое поначалу подавление всего «римского» или «романского» мало-помалу смягчилось ^[6], и в конце концов, не прошло и нескольких десятилетий, как возникли самые разные формы мирного сосуществования, и в ходе многообразного процесса романизации и христианизации (например, обращение германцев-ариан в ортодоксальную веру) варвары были ассимилированы представителями более высокой культуры и цивилизации. Важным последствием переселения народов является также дальнейшая общественная дифференциация внутри германского населения, в особенности становление знати и королевских родов (образование династий).

Страница