Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец света - читать онлайн книгу. Автор: Валерия Косякова cтр.№ 53

Рассуждая об истоках мироощущения и мироописания Босха, стоит вновь обратиться к теме его зловещих монстров, гротескных чудовищ: образы страдания и боли мастерски комбинируются художником. Антонио де Беатис (Antonio de Beatis, родился в XV в. – умер в XVI в.), став капелланом и секретарем кардинала Луи Арагонского, был человеком эпохи Возрождения. Он писал, сопровождал кардинала в путешествии по всей Европе в 1517–1518 гг., посетил Германию и Нидерланды, встречался с молодым королём Испании Карлом V, во Франции, где он находился при дворе Франсуа I, познакомился с Леонардо да Винчи. Увидев «Сад земных наслаждений» в замке Нассау-Бреда Брюсселе в 1517 году, он оставил воспоминания об этом произведении как об изысканном удовольствии, гротеске и фантастической изобретательности¹⁵².

В библиотеке братства Богоматери у Босха был доступ к книгам религиозного и теологического характера, литературным размышлениям католических орденов картезианцев, и что особенно важно, к доминиканской литературе, чей орден состоял в тесной связи с братством. Это не значит, что Босх был книжником, проводившим долгие часы в библиотеке (что, впрочем, не исключено), но это может объяснить осведомлённость Босха в теологии. Его знание средневековых манускриптов (в особенности с дидактическим и риторическим примерами) даёт возможность взглянуть на художника как на мастера визуализации оных. В искусстве Босха присутствуют параллели не только с письменными источниками, но и с иконографической традицией, свойственной иллюстрированным рукописям и их маргиналиям: бытовые сценки, животные, гротеск, гибриды – герои многих манускриптов.

Увлекательность, разнообразие, преувеличение – черты работ Босха. Его зрители признавали за ним гротеск не только как развлекательный или забавный изыск, предназначенный для увеселения, но и как дидактическую гиперболу, изображающую моральный регресс человечества.

Сатира, содержавшая комичные или гротескные черты, и обыгрывающая физиологию, телесный низ, глупость, зло и разные девиации, была весьма распространена в литературе XV–XVI вв.: Мурнер, Томас (Thomas Murner) ^[28], Баттиста Мантуанский (Battista Mantovano), Теофило Фоленго (Teofilio Folengo) ^[29]. Роман «Гаргантюа и Пантагрюэль» Франсуа Рабле (францисканца, а затем – бенедиктинца) для русскоязычного читателя является (не без стараний Михаила Бахтина) эталоном карнавального и гротескного стиля. Георгиус Макропедиус (Georgius Macropedius) ^[30], учитель латинской школы Хертогенбоса, член братства общей жизни, нидерландский гуманист, писатель и педагог, также отличился своими религиозными пьесами, выполненными в духе гротеска.

Последние четыре поэта, приведённые выше, были очень известны в последние годы жизни Босха. Они сочетали гиперболические и гротескные фигуры с моралистическим посланием, порой даже мистического характера. В любом случае, под причудливым и извращённым гротеском скрывается благомысленное моралите. С одной стороны, столь частое использование гротеска свидетельствует о кризисе Средневековья. Разложение и дробление привычной картины мира, социальная, нравственная и духовная мозаичность обличались в гротеске. С другой стороны, те же самые раздробленность и распад приводили к развитию национальной литературы, развлекательной и более секуляризированной, несмотря на её дидактику.

Августин писал, что мудрость важнее витийственного красноречия для христианского наставника и его дидактики. Однако использование гротеска в христианской мысли легитимно в форме аллегорий, поскольку он привлекает внимание слушающего проповедь, читающего текст или смотрящего на маргиналии. Гротескная сатира хороша и возможна, если направлена к спасению человеческих душ или же к улучшению настроения, поскольку уныние – грех, а борьба с ним – благо. Важна красота внутренняя, а не внешняя, ассоциировавшаяся с дьявольской. Нищенствующие ордена, такие как францисканцы, любили прибегать к гротеску, используя анекдотические и сатирические элементы в своих проповедях, привлекая внимание публики.

Средневековый гротеск можно встретить не только в словесных образах различных текстов. Во всей Европе известен феномен дролери (фр. drolerie) – изображение причудливых и фантастических существ на полях рукописей, они могли быть интегрированы в орнамент или вписаны в буквы. Дролери – визуальные аналогии риторических примеров (Exempla) – могли присутствовать и в декоре соборов, в украшении капителей колонн, баз, сидений внутри храмов. Функцией причудливых, иногда пугающих, существ было отнюдь не развлечение. Они содержали моральный пример, демонстрирующий извращение божественной природы из-за того или иного греха, вплетённого в комбинаторику дролери. Странные гибриды должны были привлечь внимание, показать ложное и неблагонравное поведение – визуализировать грех (иногда наоборот, продемонстрировать пример мудрости), в итоге подводя зрителя к сакральному посланию данного изображения. Обычно подобные дролери украшали портики соборов, клирос, колонны, капители, но в XIV–XV вв. они перекочевали на страницы рукописей, предназначавшихся уже для частного просмотра. Причудливых существ, украсивших маргиналии псалтирей и часословов, могли созерцать представители нобилитета: дворяне, царственные особы, монахи, каноники. Дролери декорируют и собор Св. Иоанна в Хертогенбосе: один из монстров – старуха с рогами под платком и пятнистыми (запятнанными) крыльями изображает гордость, другой – монах с заброшенными чётками и лицом, скрытым под капюшоном, символизирует лень. Использование гибридов и сконструированных монстров – самый узнаваемый и яркий художественный и концептуальный приём Босха.