Гражданская война в Испании - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Данилов cтр.№ 58

Советскому Союзу Хуан Негрин был удобнее, чем Ларго. Он передал СССР испанский золотой запас, разгромил ПОУМ (хотя неохотно и не до конца). Но и при Негрине много грязной работы пришлось выполнять советским советникам и «помощникам». Они теперь слишком хорошо знали о самых темных страницах испанской войны, и Кремль начал от них избавляться.

1937 год прошел под знаком массового отзыва на родину советских граждан, работавших в Республике с первых месяцев войны. Значительную их часть (далеко не всех!) в Москве ждали репрессии. Не только из Испании, но и из истории надолго исчезли Антонов-Овсеенко, Берзин, Гайкис, Горев, Клебер, Кольцов, Розенберг, Сташевский, Штерн. Под предлогом заботы о здоровье отозвали также советников среднего звена — Алафузова, Армана-Тылтыня, Батова, Воронова, Кузнецова, Мамсурова, Мерецкова, Павлова, Родимцева, которые в своей массе хорошо сработались с испанцами. (Возможно, это и стало истинной причиной их отзыва.)

Присылаемых им на смену новых советников и «помощников» Москва меняла каждые 3–5 месяцев. Главного военного советника в Испании до конца войны меняли трижды (Берзин — Штерн — Качанов — Шумилов). В СССР шли массовые аресты и перестановки кадров, особенно сильно это проявлялось в армии, службах безопасности и дипломатическом корпусе. Аресты усилили нервозность и неразбериху. Отбор кадров для работы в Испании окончательно стали производить по формально-анкетной системе.

Почти все направленные в Республику в 1938–1939 годах советские граждане не знали иностранных языков, не обладали должным военным и дипломатическим опытом и находились в невысоких званиях. Например, если Горев был дивизионным командиром, Штерн — корпусным, а штатский Кольцов числился бригадным комиссаром, то вместо них в Республике появились полковые комиссары, комбаты и едва ли не ротные командиры в капитанских и лейтенантских званиях. Снизилось и качество подготовки «технических помощников» — танкистов, пилотов, артиллеристов, моряков, что опять же объяснялось политическими потрясениями в однопартийном, но отнюдь не монолитном СССР.

Из нескольких сот военных советников, прошедших через вторую половину испанской войны, положительный вклад в ход операций внесли только армейцы Р.Я. Малиновский и М.С. Шумилов, моряк Н.А. Питерский.

Конечно, при Негрине Республика официально создала регулярную армию большей, чем у противника, численности — свыше полумиллиона бойцов. Армия имела к 1938 году единое командование и постоянно действующий генштаб. Премьер-министр был популярен среди фронтовиков.

«Негрин нравился армии, — писал Генри Бакли. — Он был отзывчив, сообразителен, приветлив, оперативен, часто бывал в войсках. Он был мотором военных усилий, и солдаты понимали это».

Но сохранявшийся недостаток опытного командного состава заставлял терпеть на армейских и флотских постах множество малоспособных или сомнительных офицеров. Ими кишели, например, служба фортификации, интендантство и многие штабы — от полковых до высших. (Недаром фронтовики-республиканцы часто задавали риторический вопрос: «Где кончается неспособность и начинается предательство?» У националистов такого вопроса не возникало.)

Из-за предательства в конце сентября была сорвана намеченная Прието и Рохо крупная Каламочско-Теруэльская операция на стыке Кастилии и Арагона. Ожидали, что ее плодами станет выручка Астурии, уничтожение Теруэльского выступа, угрожавшего Валенсии, и коренное улучшение обстановки во всем обширном районе между Мадридом и Пиренеями. Но от операции пришлось отказаться, за несколько дней до ее начала посвященный в план наступления командир кавалерийской бригады перешел на сторону националистов.

Имея на линии огня больше живой силы, чем противник, Республика на втором году борьбы в 3 раза уступала националистам в численности подготовленных резервов. Все это сказалось во время бури в Леванте, куда переместился центр тяжести военных действий.

Второй военной осенью полковник Рохо вернулся к планам принятия решительных мер на юго-западе Испании. По его предложению из лучших войск была создана 120-тысячная Армия маневра. Рохо настаивал на ее наступлении в Эстремадуре к португальской границе, во фланг армии Саликета. С выходом к этому рубежу армии надлежало круто повернуть на Рио-Тинто — Севилью — Кордову, разбить Южную армию националистов и овладеть плодородной Андалузией. Наступление, по мысли его разработчиков, открывало путь к полному разгрому Франко.

К декабрю подготовка к сражению была завершена. Часть дивизий уже находилась на исходных позициях, а несколько командиров во главе с эстремадурцем Кампесино в одежде пастухов побывали в тылу врага и провели серьезную разведывательную операцию. Однако вмешался военный министр, и наступление не состоялось.

Прието, все более думавший о компромиссе и примирении, вовсе не стремился к проигрышу войны. Но Эстремадурская операция казалась рискованной, а он не хотел ни большой победы, ни крупного поражения. Прието и его сторонники ориентировались на небольшой эффектный успех, который заставил бы националистов пойти на мирные переговоры. Поэтому было приказано вдвое уменьшить численность Армии маневра и перебросить ее с юго-запада на северо-восток. Местом сражения была избрана высокогорная провинция Теруэль и ее столица.

Действия военного министра впоследствии вызвали массу нареканий. Но недостаточно обоснован был и первоначальный вариант сражения, тоже страдавший надуманностью, присущей планам Висенте Рохо — теоретика, прирожденного лектора и военного историка. Рохо исходил из незыблемости международного права, указывающего, что отступившие на территорию нейтрального государства войска должны разоружиться и не участвовать более в военных действиях. Хорошо известная враждебность Португалии к Республике не принималась в расчет. А ведь даже при полном успехе удара в Эстремадуре войска Саликета скорее всего продолжали бы сражаться на португальской территории при содействии правительства Салазара, а Армия маневра получила бы в это время удар в тыл со стороны Кейпо де Льяно.

По-видимому, в тех условиях Республике правильнее всего было бы наступать непосредственно в Андалузии, несмотря на гористую местность (в конце концов на Северном фронте тоже была гористая местность). На Южном фронте были горные проходы и следовательно шансы на прорыв в «красную Испанию» и на поддержку горняцкого населения. В пастушеской Эстремадуре же было целесообразно ограничиться сковывающими действиями — скажем, перерезать автостраду Севилья — Саламанка. Наступление на Теруэль уводило республиканцев в горные кручи, в глубь «серой Испании» и к тому же к общеиспанскому полюсу холода. Кроме 60 000 солдат, в нем участвовало 240 орудий, около 100 бронеединиц и почти все республиканские ВВС — до 200 самолетов.

В ходе подготовки к сражению состоялось примирение приетистов с коммунистами. Хуану Модесто вернули командование корпусом. Вальтер, Листер, Кампесино остались на прежних постах. Командовать Армией маневра поставили малоспособного, зато лояльного к Прието и коммунистам старого служаку — генерала Сарабию.

Сильно поредевшие интербригады находились на отдыхе и в отличие от многих других битв, не должны были участвовать в наступлении. Теруэльское сражение по мысли Прието и Рохо должно было стать чисто испанской битвой. Операция была строго засекречена, войска сосредоточены скрытно, местность разведана агентурно и с воздуха. Наступление развернули в очень плохую погоду, что помогло достичь эффекта внезапности и поставило националистов в трудное положение.