Эпоха религиозных войн - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Данн cтр.№ 36

Период между 1559 и 1689 гг. показал популярность квазиэкономической и квазиполитической доктрины, которую Адам Смит 100 лет спустя преподаст как меркантильную систему, или меркантилизм. Историки обычно не соглашаются в определениях и интерпретациях меркантилизма. Некоторые предпочитают вообще не принимать всерьез эту концепцию. Экономическая мысль XVII в., считают они, была слишком несовершенной, чтобы ее можно было рассматривать как сформировавшуюся систему. Большинство правительств могли адаптировать меркантилизм, но не было одинаковых экономических платформ. Только горсть полемиков и бюрократов, как Колберт во Франции, разделяли меркантилистские взгляды. Все это так, тем не менее стоит заметить, что меркантилизм был очень мощным и влиятельным явлением. Термин точно характеризует состояние Западной Европы, описывая отношения между экономически активными классами и правительством. Меркантилизм как стиль мышления был частично радикальным, частично консервативным и полностью основанным на психологии ограниченного богатства.

Обговаривая значение термина, мы можем сказать, что меркантилисты — это те, кто защищал сознательное и искусственное превращение национального государства в экономический союз ради общего достатка и власти. Дельцы и горожане, которые стремились к этой цели, были крайне довольны новыми богатствами капитализма. Хотя по-прежнему верно, что общее количество богатств оставалось относительно фиксированным. Самым лучшим способом получить и сохранить так много, как только возможно, из этого ограниченного богатства, соглашались они, было четко спланированное, кооперативное общество. Опыт показывал опасности радикального индивидуализма.

В конце концов свободные предприниматели, такие как Фуггеры, растеряли свою удачу быстрее, чем обрели ее. Меркантилисты поддерживали концепцию суверенитета, озвученную Жаном Боденом и прочими теоретиками социологии, которые устали от политической анархии и бессмысленных войн. Они соглашались с Боденом, что власть должна принадлежать государству, а не правителю. Суверенная страна может и должна отражать агрессию дельцов и защищать свои доходы. Такое планирование экономики страны было, без сомнения, совершенно новым явлением. Город Средних веков или эпохи Возрождения создавался как экономический союз. Но на политической арене XVI в. итальянские и немецкие города-государства проигрывали в размере и силе. В Восточной Европе такие страны, как Австрия, Польша, Россия, были велики, однако слишком аграр-ны, чтобы переходить к капиталистической экономике. Внимание меркантилистов, таким образом, сфокусировалось на Испании, Португалии Нидерландах, Швеции, Бранденбург-Пруссии и — наиболее пристально — на Англии и Франции.

Меркантилисты старались установить четкие правила, регулирующие экономику, одним из которых (вызванным наплывом богатства из Нового Света) стало то, что золото превратилось в меру богатства. Страна получала золото, достигая наилучшего баланса в торговле — экспортируя товары более ценные, нежели импортируемые. Из этого следует, что страна должна быть настолько самообеспеченной, насколько это возможно, чтобы минимизировать зависимость от импорта. Колонии помогали этому процессу, поставляя такие товары, которые при иных условиях страна была бы вынуждена закупать. Чем крупнее и развитее были промышленность и торговля, тем больше был экспорт и, соответственно, доход страны. Невероятно, насколько безразлично меркантилисты относились к тяжелому ручному труду, который препятствовал развитию индустрии на протяжении XVI и XVII вв. Тяжелая работа и полная занятость были единственным и простым рецептом увеличения продуктивности. Меркантилисты были слегка обеспокоены все расширяющимся домашним потреблением и улучшением стандартов жизни — тем, что мы сегодня называем индексом благосостояния. Они по-прежнему пропагандировали скромность и сдержанность, чтобы быть уверенными в превосходстве экспорта над импортом.

Некоторые исследователи ставят политические воззрения меркантилистов выше, чем их экономические решения. Проблема в том, что, за исключением широкого одобрения суверенности страны, большая часть меркантилистов расходились в вопросах политической теории. Французские меркантилисты, например, более, чем их английские коллеги, стремились к патерналистскому централизованному правительству. Дельцы и клерки соглашались касательно принципа кооперации для будущих доходов, но он редко включал программы налогов или то, насколько горожане могут повлиять на формирование политики правительства. Тем не менее, меркантилисты поощряли правительственное стимулирование и защиту экономики. Они всегда были патриотами. Если бы они не ратовали о принесении персональных интересов в жертву государственным, то могли бы продолжать радоваться коллективной власти коммуны. Например, Томас Манн (на четверть века ранее) был меркантилистом и ревностным патриотом.

Испанская империя XVI в. была первой страной меркантилизма и одновременно последней католической страной, организовывавшей Крестовые походы. Только испанцы смогли достигнуть такого сочетания. Испанская централизованная имперская система более чем кто-либо другой сделала для того, чтобы изучить и популяризировать доктрину меркантилизма. Настойчивость испанцев в закрытии их империи от иностранных торговцев и иммигрантов позже переняли и другие страны. А центральные административные институты империи — совет Индий в Мадриде, биржа в Севилье и наместники и аудиенсии в Новом Свете — были также скопированы Францией и частично Англией.

Даже на протяжении взрывного периода XVI в. Испания так никогда и не развила полноценную систему меркантилизма. Например, она так и не стала полностью экономически самодостаточной империей. Исключая золото, в колониях производилось слишком мало товаров, которые требовались испанцам. И вскоре колонисты начали просить текстильную и даже сельскохозяйственную продукцию, которой страна-монополия не могла их обеспечить. Поэтому большинство грузов для севильско-индийской торговли вынуждены были завозить из Фландрии, Франции или Англии в обмен на золото. Антверпен, а не Севилья был главным торговым портом испанской власти — пока солдаты Филиппа II не разрушили его в период Голландской войны. В течение XVII в. Испанская империя становилась все менее и менее меркантилистской по своему характеру. Производство серебра упало, то же произошло и с торговлей с Индией. Правительство не могло препятствовать купцам из других стран торговать в испанской Америке.

Имперская административная система работала, но сама империя была экономически разрозненной. С точки зрения меркантилизма Испания не смогла воспользоваться зерном и оставила себе лишь солому.

Из трех стран Атлантики в XVII в., которые стремились к экономическому превосходству, Нидерланды наиболее ярко отличались от Испании. И это неудивительно. Голландцы протестовали против методов ведения коммерции Филиппа II, так же как и против католицизма и абсолютизма. Они отвергали (по экономическим и политическим причинам) меркантилистскую концепцию суверенной страны как экономического союза. Было бессмысленно мечтать о реализации идеи меркантилистов о накоплении богатства в небольшом государстве с 2 миллионами жителей. Было бы абсурдно пытаться достичь самообеспечения, когда главными продуктами, производимыми в стране, являются тюльпаны и сыр. С того момента, как голландцы стали посредниками в Европе, их достаток зависел от открытой торговли. Голландские ученые писали трактаты, чтобы найти легальное обоснование для свободы морской торговли, — возможно, это было вызвано тем фактом, что Соединенные провинции имели самый большой торговый флот в Европе. Голландские купцы презирали каноны меркантилистов, призванные стимулировать торговлю.