Зомби - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Райли, Хью Б. Кейв, Джозеф Шеридан Ле Фаню, и др. cтр.№ 64

Не только о потерянной любви скорбел я. Я тоже уезжал отсюда и тоже собирался взрослеть. Лето, которым мы наслаждались с Кэти, было последним на этом отрезке моей жизни. Никогда мне больше не вернуть жарких полдней, никогда не резвиться взбалмошным буйным карасиком. Карасевый омут сделался лишь воспоминанием еще до окончания лета.

Я посмотрел на зажатую между пальцев фотографию и почувствовал, как грудь стискивает холодный обруч.

Я так и не понял, что заставило меня сделать этот снимок: какой-то глубинный инстинкт, потребность ухватить последнее мерцание оплывшей свечи перед тем, как равнодушный сквозняк затушит светлый огонек. Какое-то необъяснимое понуждение заставило меня тогда рыться в корзине с рыболовными снастями в поисках фотоаппарата.

Я в последний раз приехал к Карасевому омуту. В середине сентября рыбы уже не были так прожорливы и активны, как летом. Я пытался сконцентрироваться на рыбалке, но мысли мои витали далеко. Целый день взлетали самолеты, и хотя обычно я практически не обращал на них внимания, сегодня от постоянного шума у меня разболелась голова. Я уже хотел было собираться и ехать домой, когда случилось это.

Я не спускал глаз с только что взлетевшего самолета сначала потому, что гул двигателей звучал как-то необычно, а затем потому, что он резко накренился и внезапно потерял высоту. Пилот пытался выправить нос так, чтобы самолет смог снова сесть. Послышался взрыв, и из одного ревущего двигателя вырвались языки пламени. Я вскочил на трясущиеся ноги, мне сделалось дурно. В тот момент мне было страшно, как никогда, ужас приковал меня к месту. Сотни людей вот-вот умрут, я стану свидетелем их гибели, но поделать ничего не могу. Не знаю, выдумал ли я это позже или действительно видел лица в иллюминаторах, идущих вдоль фюзеляжа. Самолет падал на Карасевый омут, только это заставило меня сдвинуться с места. Но прежде чем со всех ног броситься прочь, я сунул руку в корзину и достал фотоаппарат. Навел объектив на падающий самолет и сделал один снимок. Потом побежал.

К счастью, удара я не видел, потому что уже был у подножия откоса, когда самолет упал. Увидел я чудовищный огненный шар, который победоносным цветком взметнулся над деревьями, и, конечно же, я его почувствовал. Меня швырнуло на землю, я ударился головой и потерял сознание. Когда я пришел в себя, вокруг меня сновали люди, кто-то откинул мне с глаз челку и спросил, вижу ли я что-нибудь. Но я только кричал:

— Это тот? Тот, на котором была она?

Люди не понимали, о чем это я. Позже я узнал, что она действительно была на борту рухнувшего лайнера. Не случайно я был у Карасевого омута в день, когда она улетала в Массачусетс. Где еще мне было быть? Куда идти? Кое-что происходит само собой, без нашего выбора. Я должен был быть именно там. Я не знал, на каком самолете полетит она, но зато был там, совсем рядом с ней, до последней минуты. Ведь это лучше, к тому же менее мучительно, чем прощание в самом здании аэропорта.

Самолет рухнул в Карасевый омут, все пассажиры и команда погибли, как передали после. Еще до крушения огонь охватил салон. Из-за пожара и взрыва тел не осталось. На сей раз газеты обошлись без деталей. Приняли решение не осушать омут и поставить памятник, оставить все как было. Расследователи крушения так и не установили причину аварии, но вероятность бомбы исключили. В прессе появились фотографии места падения самолета, но снимков падающего лайнера не было.

Пока я сидел на травянистом холмике и разглаживал пальцами фотографию, небеса постепенно темнели. В мерцании уходящего дня я погрузился в созерцание снимка, как делал бесчисленное количество раз. Я никогда не показывал его ни одной живой душе. Не только потому, что тоска была моя собственная и глубоко личная. Я чувствовал, что лишним будет чужое вторжение в жизни — жизни, прожитые в самые последние мгновения, — всех 326 пассажиров и команды. Снова и снова я задумывался, не отнести ли фотографию в газету. Мне казалось, что в снимке заключена великая сила, но мне никак не удавалось разобрать, была ли она силой во благо и во исцеление или же приведет к худшему. Может, фото нанесет дополнительный удар пережившим утрату? Я решил не рисковать и оставил снимок у себя. Но я знал, что придет время, когда я отпущу прошлое.

Этот день настал. Я сидел подле омута, а между деревьев, словно паутина, сгущалась темнота. Ждала поверхность воды, сейчас темная, словно бассейн машинного масла. В последний раз взглянув на фотографию: фюзеляж словно сигара, пунктир крохотных иллюминаторов, застывший ужас на лицах, в последний раз глядящих на мир, языки пламени, — я осторожно опустил ее на поверхность воды. Я провожал ее взглядом, пока карточка плыла к центру омута, где вода чуть затекла на нее, словно пробуя на вкус, а потом поглотила фото.

То, что надо. Отпустил.

Но как порой я не мог утром встать с постели, так сейчас не мог уйти с берега. Не так скоро после отгрузки моего тайного груза. Я сидел не шевелясь, положив голову на руки, и уже стал ощущать себя неотъемлемой частью пейзажа. Совсем стемнело. Деревья и можжевельник загораживали огни взлетной полосы. Когда я услышал первый всплеск, то совсем не удивился. Я подумал, что подсознательно все время знал об этом и именно поэтому мне потребовалось десять лет, чтобы вернуться.

Говорят, что когда кого-то фотографируешь, то крадешь крохотную частицу его души.

Теперь же я возвратил то, что забрал.

Не было никакой бешеной активности, ничего общего с катастрофой, только ощущение разделяющейся, убывающей воды, тихие всплески и звуки падающих капель. По сторонам я не оглядывался, а смотрел на землю между ногами, ощущая тело и череп очищенными дочиста. Что я чувствовал в глубине души, я не ведал. Наверное, страх ответственности, а еще — хоть мне было совестно и противно — неясное волнение и пугающее возбуждение.

Что-то влажное коснулось моей шеи сзади и легло на плечо. Я чуть повернул голову и увидел маленькую перепачканную ладошку, капли с которой стекали мне на пиджак. Все эмоции испарились, и я безучастно поднялся на ноги. Не фокусируясь ни на одной из блуждающих между деревьев и кустов фигур, я словно во сне двинулся вокруг омута по направлению к густой изгороди, ведущей в загон. Рука то исчезала с моего плеча, то вновь опускалась на него.

Пройти сквозь изгородь на сей раз было просто. На забор я забрался с автоматической легкостью вусмерть упившегося, которому удается любое физическое действие. Именно так я себя чувствовал: отделенным от мира, сквозь который лишь прохожу. Когда я спускался с откоса, то явственно слышал за спиной шаги сопровождающих. Я знал, что среди них идет и она, но не мог заставить себя обернуться и взглянуть на нее. Переходя через дорогу, я словно шел по коридору, ведущему к машине. Я был вне категории страха. С тела ее каплями стекала вода, с каждым маленьким шажком раздавался влажный чмокающий звук башмачков.

Добравшись до машины, я просто открыл дверцу и сел. И она тоже. Я все еще не смотрел на нее: адекватно воспринимал действительность и отводил взгляд. Тут я был напуган, да, но все же вполне достойно справлялся с действиями. Машина завелась, и я задним ходом выехал с маленькой тропинки на главную дорогу. Переключил передачу на первую и тронулся в путь. Впереди была тьма, перебиравшаяся с откоса прямо на дорогу, тут-то паника и нагнала меня.