Ритмы Евразии: Эпохи и цивилизации - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Балашов, Лев Гумилев, Сергей Лавров cтр.№ 136

Война всегда дело дорогое, а удельные князья собственных доходов имели мало. Для того чтобы содержать 50 тыс. ратников и в более позднее время требовались ресурсы большой страны [174]. А ведь с таким войском Андрей Боголюбский шел на Киев в 1169 г. и столько же выставил против него Мстислав Волынский [175]. Эта большая война была немыслима без участия населения Суздальской земли и Волыни. И не случайно, что в историографии спор старшей и младшей линии Мономашичей считался началом разделения Руси на Северо-Восточную и Юго-Западную. Однако, дело обстояло еще сложнее.

Обратим внимание на то, что во второй половине XII в. традиционная вражда Мономашичей и Ольговичей отступает на второй план, а обособленное Полоцкое ство почти не принимает участия в «феодальных войнах», хотя там княжила линия потомков Рогнеды и ее сына – Изяслава, не входившая в «ряд Ярославль» [176].

Спросим себя, откуда брали средства для походов изгои, – т.е. люди, лишенные не только власти, но и имущества? То, что они хотели получить свою долю наследства отцов, понятно, но ведь одного желания мало. Очевидно, они имели мощную поддержку, но от кого? Вот тут-то и ключ к загадке.

Просмотрим, для примера, биографию Олега Святославича, исключенного из престолонаследной очереди (лествицы) на том основании, что его отец умер раньше старшего брата Изяслава, вследствие чего его место в лествице занял Владимир Мономах.

В 1076 г. осиротевший, но еще не обиженный Олег дружил с Владимиром Мономахом и даже крестил его сына Мстислава. В 1077 г. он получил стол в Чернигове, но был вынужден уступить его дяде – Всеволоду Ярославичу. Это не привело к ссоре, так как он жил у своего дяди и крестил другого сына Мономаха. И вдруг 10 апреля 1078 г. Олег бежал от Всеволода в Тьмутаракань и 25 августа пришел с Борисом Вячеславичем и половцами отбивать Чернигов. Поход кончился битвой на Нежатиной Ниве, в которой Погиб великий князь всей Руси Изяслав Ярославич. Ну можно ли думать, что вся война была затеяна из-за Олегова каприза [177]? И откуда добыл он средства для столь большого похода?

Далее, после смерти великого князя Всеволода (13 апреля 1093 г.) Олег должен был, согласно «лествице», занять черниговский стол, так как его старший брат Давыд сидел в Смоленске. И он его занял с боями, вытеснив оттуда Владимира Мономаха, который не посчитался с родовым старшинством. Черниговское население четко высказалось в пользу Олега. Отсюда и пошла вражда Олега с Владимиром, обострившаяся из-за того, что Олег отказался выдать на смерть гостившего у него половецкого князя. Спор князей решили симпатии населения.

Здесь успехи Олега окончились. Он перешел к обороне, но черниговскую землю для своих сыновей сохранил. Однако попытка Ольговичей овладеть Киевом в 1135 г. кончилась катастрофой 1146 г., ибо киевляне заявили: «Ольговичей не хотим». Игорь Ольгович был зверски убит, не своим победителем Изяславом Волынским, а толпой киевлян. Давидовичи (дети Давыда Святославича) предали Ольговичей, но те удержались потому, что, видимо, черниговцы так же не хотели Мономашичей, как киевляне – Ольговичей. Но если так, то здесь не только феодальная война, а и соперничество двух субэтносов: киево-волынского и чернигово-северского, причем в основе тех и других лежат разные этнические субстраты.

Конечно, приравнять киевлян XI – XII вв. к полянам, а черниговцев – к северянам нелепо, но нельзя не отметить, что на месте племен, т.е. этносов, исчезнувших вследствие этнической интеграции и превратившихся в единый древнерусский этнос, снова возникают субэтносы, на этот раз с территориальными наименованиями, но с аналогичной функциональной нагрузкой. Пусть суздальцы сложились из кривичей, мери и муромы, новгородцы – из словен, кривичей и веси (вепсов), рязанцы из вятичей и муромы, полочане – из кривичей, ливов и леттов, но эти новые этносы, даже утеряв традиции предков, несли функциональную нагрузку: поддерживать целостность большой этнической системы – Руси – способами, для них привычными, в том числе междоусобицами.

Звучит это пародоксально, но вдумаемся. Постоянные вмешательства в дела друг друга исключают равнодушие, а только последнее ведет к отчуждению. Именно благодаря постоянному взаимодействию, по тем временам не мыслившемуся без борьбы, изолированные этнические группы поддерживали свой этнос, а на базе его и суперэтнос, ибо в понятие «Русская земля» входили угорские, финские (меря, мурома), балтские (голядь) и тюркские племена (гужи, куманы), являвшиеся компонентами суперэтнической целостности. Например, союз с торками был традицией киевских и волынских князей, а союз с половцами – князей черниговских [118]. Последних осуждает за это не летописец, а поэт – автор «Слова о полку Игореве». Это он назвал Олега Святославича – Гориславичем и приписал ему вину за «обиду» русской земли. Думается, что его мнение было пристрастным, что я постарался показать в своей книге, рассмотрев вопрос на почве фактов [107, с.309–310].

Но если так, то инициаторами междоусобиц были не князья Рюрикова дома, а их окружающие, кормящие их и требующие с них за это вполне определенной работы, т.е. войны с соседями, с которыми они соперничали и боролись за власть в своей области и за гегемонию во всей Руси. А ведь так оно и было. И не только в Новгороде и Галиче, где подчиненное положение князей зафиксировано историей, но и во всех других полугосударствах Древней Руси. Инициатива действий принадлежала не князьям, а безымянным представителям различных социальных групп, объединявшихся по принципу «землячеств», вследствие чего увеличивались различия между отдельными городами. Во Владимире на Клязьме бояре убили, а холопы предали Андрея Боголюбского; толпа киевлян растерзала Игоря Ольговича; смоляне не дали в обиду своих Ростиславичей киевлянам и вместе с черниговцами расправились с «матерью городов русских», отдавшей предпочтение волынскому князю Роману, что отметил автор летописи: Рюрик... 2-го января 1203 г. в союзе с Ольговичами и «всею Половецкою землею» взял Киев. «...И сотворися велико зло в Русстей земли, якого же зла не было от крещения над Киевом... Подолье взяша и пожгоша ино, Гору взяша и митрополью святую Софью разграбиша и Десятинную (церковь)... разграбиша и монастыри все и иконы одраша... то положиша все себе в полон». Далее говорится, что союзники Рюрика – половцы – изрубили всех старых монахов, попов и монашек, а юных черниц, жен и дочерей киевлян увели в свои становища [213, т. 1, стб. 418–419].

Конечно, это ужасно, но кто виноват? Половцы, которым вместо платы позволили грабить, князь Рюрик Ростиславич или его вдохновитель Всеволод Большое Гнездо? И ведь кроме половцев, Киев брали черниговцы, приведенные Ольговичами: так что же, они не грабили?

И самое неожиданное тут то, что создание антикиевской коалиции, дипломатическая подготовка войны, наем половцев на службу за обещание разрешить им разграбить «мать городов русских» осуществил сам Игорь Святославич, ставший из новгород-северского князя черниговским князем, герой «Слова о полку Игореве», о чем пространно и убедительно повествует Б.А. Рыбаков [231, с.288–290]. Этот факт говорит, что древняя традиция межплеменной вражды полян и северян, возродившаяся как соперничество Киева и Чернигова, оказалась еще в XIII в. настолько живучей, что по сравнению с ней померкли пограничные стычки между русичами и половцами.