Этносфера: история людей и история природы - читать онлайн книгу. Автор: Лев Гумилев cтр.№ 57

Использовав определения и подход А.А. Малиновского как своего рода алгебраическую формулу, мы можем подставить в нее нужные значения и получить если не сразу конечное решение, то непосредственное основание для такового. В самом деле, мы имеем право рассматривать этнос как особую систему из социальных и природных единиц с присущими им элементами. Но если так, то этнос – не простое скопище людей, теми или иными чертами похожих друг на друга, а целостность различных по вкусам и способностям людей, продуктов их деятельности, традиций, географической среды, этнического окружения и степени пассионарности, а также ее тенденции к увеличению или уменьшению. Последнее особенно важно, ибо «общим для всех случаев множеств является свойство элементов обладать всеми видами активности, приводящими к образованию статических или динамических структур» [202, стр. 445]. Применение этого подхода к процессам этногенеза позволяет решить проблему «историзма», так как все наблюдаемые факты укладываются в динамическую систему исторического развития, и нам только остается моделировать ту часть всемирной истории, которая непосредственно связана с нашей темой – этногенезом. Для развития общества модель будет другой.

Действительно, неоднократные попытки истолковать этнос как исключительно социальное, равно как и исключительно биологическое явление терпели неудачу потому, что вместо анализа (расчленения) предлагалось упрощение, которое неизбежно заводило исследователя в тупик. Даже в простой речи можно сказать «феодальное общество», но нельзя говорить «валлонское или гасконское общество». И наоборот, выражение «феодальный или капиталистический этнос» – бессмыслица, потому что общественные формы сменяются независимо от продолжительности существования этноса. Различие систем отсчета в социальном и этногенетическом планах находит выражение в общей теории систем. А.А. Малиновский выделяет два типа систем: корпускулярную и жесткофиксированную, – взаимодействующих разными способами [174, стр. 159 – 164]. Так, «в обществе развиваются типы связей, координирующие его функции (жесткая система). В виде (а в нашем случае в этносе) развитие идет за счет повышения совершенства особей, без ограничения в сроках развития и в пространстве (корпускулярная система). Следовательно, аналогии биологических и социальных уровней не обоснованы» [174, стр. 182].

Таким образом, мы можем определить реальное наличие этнической целостности как динамическое существование системы корпускулярного типа. Это замкнутая система, где первоначальный заряд энергии (пассионарности) постепенно расходуется, а энтропия непрерывно увеличивается. Поэтому живое вещество или система должна постоянно удалять накапливающуюся энтропию, обмениваясь с окружающей средой энергией и энтропией. Этот обмен регулируется управляющими системами, использующими запасы информации, которые передаются по наследству [214, стр. 112]. В нашем случае роль управляющих систем играет традиция, которая равно взаимодействует с общественной и природной формами движения материи. Передача опыта потомству наблюдается у большинства теплокровных животных. Однако наличие орудий, речи и письменности выделяет человека из числа прочих млекопитающих, а этнос – форма коллективного бытия, присущая лишь человеку.

Применение теории систем позволяет приступить к пересмотру принципа концептуальных моделей глобальной истории. То, что эта задача до сих пор неоднократно ставилась и не получила удовлетворительного решения (Д.Б. Вико, О. Шпенглер, А. Тойнби) [34, стр. 65 – 67], не должно отвращать исследователя от продолжения попыток эмпирического обобщения, сколь бы трудны они ни были. В отличие от наших предшественников, выяснявших, как идет процесс, мы имеем возможность ответить на вопрос: что именно подвергается изменению, хотя мы будем иметь принципиально одностороннюю модель, представляющую только определенные аспекты явлений. Но ведь создание концепционных моделей лежит в основе любой исторической интерпретации, что и отличает историю (буквально – «поиск истины») от хроники или простого перечисления событий [34, стр. 68].

Нашим объектом исследований является не шпенглеровская «душа культуры» и не тойнбиское «умопостигаемое поле исследования» [270, стр. 5], а этническая система на том или ином уровне [97, стр. 92 – 95]. Иными словами, непосредственно наблюдаемые этносы – лишь фазы этно-генетических процессов, причиной которых, согласно модели, является взрыв пассионарности, т.е. флуктуация энергии живого вещества биосферы. Явления, следующие за первоначальным толчком или взрывом, как то: расширение ареала, формообразование, затем упрощение структуры и переход к гомеостазу, – при всем разнообразии условий сходно интерпретируются в пределах законного допуска.

Предлагаемый подход позволяет предложить решение «больного» вопроса о взаимоотношении «человека» с географической средой. Признав этнос сложной, многоступенчатой системой, мы имеем право включить в нее кроме людей орудия, которыми они добывают пишу, предметы искусства и научные воззрения, домашних животных и культурные растения. Это будет своеобразный развивающийся антропоценоз, запрограммированный так или иначе условиями, в которых произошел начальный пассионарный взрыв, включая в их число формацию социального спонтанного развития. Следовательно, этнос – не сумма особей, в него входящих, а система связей, объединяющих особи. Эти связи простираются не только в пространстве, но и во времени, но не бесконечно далеком, а ограниченном пассионарным взрывом, вследствие которого создалась данная этническая целостность. Равным образом этнос лимитирован в своем развитии, даже в оптимальных условиях территориальной изоляции, фазой гомеостаза или равновесия со средой как природной, так и этнической, т.е. соседними этносами. Поскольку гомеостатические этносы теряют резистентность, то первое же нарушение равновесия ведет к их распаду, а следовательно, и к гибели системы.

Из изложенного следует, что пассионарность нельзя рассматривать как социально-экономическое явление, ибо это противоречило бы закону сохранения энергии. Значит, она биологический признак, возникающий, как все признаки, вследствие мутаций и устраняемый естественным отбором. Поэтому следует рассматривать пассионарность как экзогенный фактор по отношению к этногенезу и эндогенный по отношению к биосфере.

История политическая, экономическая и культурная, откуда мы черпаем сведения об этногенезе, фиксирует только явления социальной действительности и поэтому нуждается в дополнении данными природоведения. Последние не лежат на поверхности, а постигаются путем анализа большого числа фактов и эмпирического обобщения. Решительный и важный шаг в этом направлении сделал чл.-корр. АН СССР Ю.В. Бромлей, отметивший крайне важное свойство этноса – эндогамию (см. ниже).

Если считать этнос только социальным явлением, то заключение браков с иноплеменниками не может отразиться на его структуре. Если же они все-таки имеют значение, то несомненно, что наряду с социальными институтами, языком, культурой имеется определенная биологическая связь, которую нельзя ни отождествлять, ни сопоставлять с расовой. Единство людей, составляющих этнос, определяется внутренней структурой и стереотипом поведения. Если структура, формирующаяся в историческом процессе становления этноса, складывается на основе общественной формы движения материи, то стереотип поведения вырабатывается в процессе адаптации к природным условиям и передается путем «сигнальной наследственности», свойственной не только людям, но и животным, что заставляет отнести поведенческие явления к природным формам движения материи. Таким образом, этнос совмещает в себе «социальный организм» и популяцию.