Была запрещена свободная продажа оружия, усиливался паспортный режим, сокращалась выдача видов на жительство в столицах, вводилось круглосуточное дежурство дворников, им вменялось в обязанность доносить в полицию обо всех подозрительных лицах. Воинские части, расквартированные в Петербурге, получили приказы о их дислокации и действиях в случае введения в столице чрезвычайного положения. Для высших сановников государства вводилась выездная вооруженная охрана.
Но все это опять были полумеры, не способные повернуть развитие событий и поставить заслон на пути террористического половодья. Они были восприняты революционным подпольем и сочувствующей им либеральной публикой как новый виток репрессий самодержавия, при этом, как всегда, телега (защитные меры правительства) ставилась впереди лошади (террористических проявлений преступных революционных организаций). На съезде террористической фракции «Земли и воли» в Липецке еще летом 1879 года была создана «Народная воля», поставившая террор во главу угла всей своей революционной деятельности. На заседании Исполнительного комитета «Народной воли» 26 августа 1879 года в Лесном под Петербургом был вынесен смертный приговор Александру II. Позднее было публично заявлено в прокламации, что «Смерть Александра II — дело решенное и что вопрос тут может быть только во времени, в способах, вообще в подробностях». Иными словами: убийство царя — всего лишь дело техники. И началась техническая подготовка покушения.
5 февраля 1880 года в Зимнем дворце прогремел взрыв, жертвами которого стали в основном обслуживающий персонал дворца и охрана — солдаты Финляндского полка. Исполнитель теракта С. Халтурин под видом рабочего-подмастерья проник в царскую резиденцию и заблаговременно занес туда несколько пудов динамита. Этот взрыв потряс всех, и русское общество охватила настоящая паника. Александр II вынужден был отменить намечавшиеся 19–20 февраля в масштабах всей империи торжества по случаю 25-летия своего царствования. После участия 8 февраля в похоронах солдат Финляндского полка и до самого 19 февраля он от выездов за пределы Зимнего дворца воздерживался.
После того как были преданы земле тела несчастных жертв террористов, перед Александром II со всей остротой снова встал неумолимый вопрос: что делать и какие экстраординарные меры предпринять в ответ на очередной удар революционеров? Стало совершенно ясно, что дальше так продолжаться не может и что полицейско-охранные структуры, доказавшие свою неэффективность и беспомощность, должны быть реорганизованы.
Для осуществления подготовительной работы была учреждена Верховная распорядительная комиссия по охранению государственного порядка и общественного спокойствия, в которую вошли наследник и такие близкие ему люди, как П. А. Черевин и К. П. Победоносцев. 7 февраля 1880 года наследник записывает в своем дневнике: «Утро все провел у Папа, много толковали о мерах, которые нужно же, наконец, принять самые решительные и необыкновенные, но сегодня не пришли еще к разумному». 9 февраля: «.. У меня был Дрентельн, с которым толковали о настоящем печальном времени».
Живописную картину панического состояния властей и общества в эти трагические дни нарисовал французский дипломат М. де Вогюэ: «Пережившие эти дни могут засвидетельствовать, что нет слов для описания ужаса и растерянности всех слоев общества. Говорили, что 19 февраля… в годовщину отмены крепостного права будут совершены взрывы в разных частях города; указывали и улицы, где эти взрывы произойдут; многие семьи меняли квартиры, другие уезжали из города. Полиция, сознавая свою беспомощность, теряла голову; государственный аппарат действовал рефлекторно; общество чувствовало это, жаждало новой организации власти, ожидало спасителя».
И этот спаситель, как по мановению волшебной палочки, явился, сразу же породив вокруг своего имени массу сплетен, слухов и мифов. Им, совершенно неожиданно для многих сановников, стал генерал-адъютант, граф Михаил Тариелович Лорис-Меликов (1825–1888), армянин по национальности, боевой генерал, прославившийся во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов взятием считавшейся неприступной крепости Каре на кавказском театре боевых действий, а затем успешной борьбой с чумой в низовьях Волги в 1879 году. После убийства князя Д. Н. Кропоткина он занял пост харьковского генерал-губернатора и, сочетая жесткие методы борьбы с революционерами и либеральные уступки общественности, быстро сумел навести порядок в этой неспокойной губернии, в которой свили гнездо террористы-народовольцы. Большую известность ему принес совершенно нестандартный и экстравагантный для того времени поступок, когда он, использовав для управления губернией лишь малую часть выделенного кредита, остальное возвратил в казну. Он был единственным из генерал-губернаторов, не включенным в народовольческий список приговоренных к смерти.
Политические слухи и сплетни того времени создавали впечатление того, что Лорис-Меликов в роли «спасителя Царя и Отечества» появился спонтанно и как бы случайно, вылетев, как джинн, из кувшина. По крайней мере, такую версию дает в своей книге Морис Палеолог, утверждающий, что на совещании в Зимнем дворце он единственный из присутствующих высших сановников империи предложил «…свор политическую программу, в которой принципы сильной власти удачно сочетались с либеральными принципами», дополнив ее предложением сосредоточить власть в руках одного человека, пользующегося полным доверием царя. «Александр II неожиданно поднялся, глаза его заблестели и, как бы пробуждаясь от тяжелого сна, он прервал Лориса-Меликова: „Ты будешь этим человеком“, — сказал он и закрыл заседание».
Графиня Клейнмихель в своих мемуарах рисует еще более нереальную картину назначения Лорис-Меликова в диктаторы: «Император его подозвал и сказал ему приблизительно следующее: „Я крайне устал. Ты пользуешься повсюду успехом. Спаси меня. Я передам тебе мою власть. Вели приготовить для тебя широчайшие полномочия… Возьми все в свои руки“».
На самом деле все было совсем не так или, точнее, почти совсем не так.
7 февраля, как мы отмечали выше, состоялось первое неофициальное обсуждение ситуации наследника с царем, на котором окончательное решение принято еще не было. 8 февраля в своем кабинете император собрал узкий круг членов семьи и высших сановников государства: председателя Комитета министров П. А. Валуева, министра Двора и уделов А. В. Аллерберга, министра внутренних дел Л. С. Макова, военного министра Д. А. Милютина, начальника Третьего отделения и шефа Отдельного корпуса жандармов А. Р. Дрентельна и потребовал от них высказаться по существу вопроса. Предложения собравшихся не отличались особой новизной и оригинальностью и не шли далее усиления полицейских мер и введения в империи чрезвычайного положения. Наследник престола предложил тот «самый решительный и необыкновенный путь», о котором он упоминал в своем дневнике 7 февраля: создать Верховную следственную комиссию. На первый взгляд это было не бог весть какое новшество: после выстрела Каракозова тоже была создана такая комиссия, успешно расследовавшая это преступление. Но суть предложения на сей раз заключалась в том, что комиссия наделялась чрезвычайными и обширными полномочиями, далеко выходившими за ее чисто следственные функции.
Вот что писал в этот же день великий князь Александр Александрович отцу по этому поводу: «Ты приказал всем присутствующим… представить свои соображения. Смело могу предположить, что они… ничего путного не представят. К сожалению, мы это видели за все последние годы… Нужны новые люди, свежие силы. Время слишком серьезное, слишком страшное, чтобы не принимать самых энергичных мер, а не то будет поздно и правительству уже не справиться с крамолой. …Я уверен, что Ты согласишься на это предложение. Я так уверен, что другого исхода нет и быть не может».