Повседневная жизнь российских жандармов - читать онлайн книгу. Автор: Борис Колоколов, Борис Григорьев cтр.№ 32

В 1831 году де Витт развелся со своей женой и узаконил отношения с Собаньской. От агентурной деятельности Каролины Адамовны в архивах сохранился всего один документ. В 1832 году Третье отделение послало ее в командировку в Дрезден, в котором окопались участники разгромленного накануне польского восстания. (Ее муж отличился при подавлении восстания, был награжден золотой саблей с алмазами и надписью «За храбрость» и орденом Святого Георгия 2-й степени, назначен варшавским военным губернатором и председателем уголовного суда над мятежниками.)

Разведывательная миссия «гордой полячки» в Дрезден полностью провалилась — и не потому, что она обнаружила полную к ней неспособность, а потому, что она просто не захотела. Польская кровь Собаньской оказалась сильнее «преданности без лести» Третьему отделению и России. Что интересно: даже Николай I оказался прозорливее мужа графа де Витта, отправившего свою жену с заданием в Саксонию. В письме польскому наместнику Паскевичу от 1 октября 1832 года император писал: «Посылаю тебе оригиналом записку, полученную из Дрездена от нашего посланника, самого почтенного, надежного и в особенности осторожного человека; ты увидишь, что мое мнение насчет Собаньской подтверждается. Долго ли граф Витт даст себя дурачить этой бабой, которая ищет одних только своих польских выгод под личиной преданности, и столь же верна графу Витту как любовница, как России, быв ее подданной. Весьма хорошо б было открыть глаза Витту на ее счет, а ей велеть возвратиться в свое поместье на Подолию».

Мы не знаем, открыл ли Паскевич по августейшему совету глаза графу де Витту на проделки супруги, но известно, что граф дал «себя дурачить этой бабой» вплоть до 1836 года, когда его брачный союз с обладательницей великолепного литературного стиля окончательно распался. А Собаньская? О, агентесса Третьего отделения оказалась на редкость выносливой. После графа де Витта Каролина Адамовна вышла замуж за капитана лейб-гвардии С. X. Чирковича, удачно пережила его и на шестидесятом году вышла замуж за французского литератора Ж. Лакруа. А потом пережила и француза и скончалась на 91-м году, пропустив впереди себя всех: и графа де Витта, и Бенкендорфа, и Николая I, и Александра II. Жаль только, что старушка не оставила после себя мемуаров — ей было что рассказать потомкам!

В женской обойме Третьего отделения К. А. Собаньская была не одинокой. Извольте познакомиться еще с одной представительницей самой второй по древности профессии — с «Еврейкой». Под этим весьма претенциозным псевдонимом скрывалась в свое время супруга известного столичного актера Екатерина Андреевна Хотяинцева, тоже входившая в близкое окружение А. С. Пушкина. Литературовед-пушкинист М. Д. Филин подробно рассказывает нам о ее агентурной деятельности на ниве русской литературы, театра и на кое-каком еще поприще. Ее агентурные донесения свидетельствуют о разнообразных интересах, о несомненном литературном вкусе и безупречном стиле, об аналитическом складе ума и точных, объективных оценках описываемым в них предметам и персонам.

В архивах сохранился один из первых оперативных опусов «Еврейки» за март 1826 года под заголовком «О книгах и библиотеках», в котором она сигнализировала по начальству о продаже на книжных развалах Толкучего рынка идеологически вредной литературы на иностранных языках. Агентесса не поленилась приобрести на «толкучке» книгу французского автора Оноре де Мирабо и с подробным анализом содержания представить ее обер-полицмейстеру столицы Гладкову. «Идеал Европы предписывает бедствия, постигшие Францию, — пишет она в своем донесении, — распространению вредных мнений, рассеянных в книгах мнимыми философами, будто одушевленными любовью к ближнему; подобные книги продаются и здесь хозяевами лавок за безделицу, ибо они не знают и не разумеют содержания оных». Не ограничиваясь сигналом, «Еврейка» предлагала и решения назревшей, по ее мнению, проблемы (нет-нет, не собрать все книги да сжечь): «Сделать реестр, и те, которые по содержанию своему заслуживают быть истреблены, отдать назначенному от правительства чиновнику, который, однако, обязан заплатить хозяевам то, что им они стоят». На новые партии книг, приобретаемые книготорговцами, она тоже предлагала составлять «реестрики» и продавать только «за подписанием назначенного для того чиновника».

Пушкинист Б. Л. Модзалевский приводит еще одно агентурное сообщение «Еврейки» от 9 апреля 1828 года в отношении известной княгини Евдокии Ивановны Голицыной (1780–1850), хозяйки литературного и светского салона на Большой Миллионной улице Петербурга ^[35]: «Княгиня весь день спит, целую ночь пишет бумаги и прячет их в сундук, стоящий в ее спальне. Все люди говорят, что она набожна, но я была в ее спальне и не нашла ни одной набожной книги; лежат книги больших форматов, — я открыла некоторые; это была французская революция с эстампами, Римская история и проч. Я взяла из одной книги вложенную в нее бумагу, на коей написано множество имен: я удержала оную у себя, дабы можно было из оной видеть, с кем знакома княгиня, и которую при сем прилагаю». До сундука с заветными бумагами «Еврейке» добраться, видно, не удалось, а вот «оную бумагу» удержать у себя сумела…

Кстати, свое донесение «Еврейка» подписала своим настоящим именем: то ли она удостоилась псевдонима на более позднем этапе, то ли о его присвоении ей не было известно. О том, соответствовал ли он ее подлинной национальности или был выбран с учетом ее личных и деловых качеств, архивы тоже хранят молчание.

«Еврейка» в своей деятельности на благо империи уделяла внимание и другим насущным проблемам, например, ходившим по рукам запрещенным стихам и рукописям. Из ее донесений явствует, что это явление в николаевскую эпоху носило универсальный характер и охватывало все слои русского общества от самих столпов государства до научившихся грамоте приказчиков. В числе не брезговавших «самиздатом» лиц агентесса называет генерал-фельдмаршала И. И. Дибича-Забайкальского, генерала от инфантерии А. П. Ермолова и адмирала Н. С. Мордвинова, вполне лояльно настроенных к самодержавию и самому императору Николаю I.

Недремлющее око Екатерины Андреевны в 1827 году уведомляло А. X. Бенкендорфа о том, что «…надо велеть обратить внимание на князя Вяземского, говорят, что он враг Государя и всей Августейшей Фамилии». Это был, конечно, явный перебор: князь, хотя и поддерживавший в свое время отношения с декабристами, был обычным либеральным резонером и на какие-либо активные действия против режима никогда бы не решился. К тому же он удалился в свое подмосковное имение Остафьево и занимался главным образом поэзией и литературной критикой.

«Засветилась» «Еврейка» и на экономических преступлениях. От нее поступил сигнал о злоупотреблениях чиновников Министерства финансов при оформлении таможенных грузов. А. X. Бенкендорф немедленно отреагировал на него и дал указание инициировать в министерстве служебное расследование, закончившееся увольнением со службы и арестом проворовавшихся таможенников. Этот эпизод свидетельствует о том, что Третье отделение не «зацикливалось» на одних только идеологических или политических проблемах и что его руководство намного шире понимало определение безопасности империи, нежели полагали некоторые его критики.