Закат и гибель Белого флота. 1918-1924 годы - читать онлайн книгу. Автор: Олег Гончаренко cтр.№ 44

Чем дальше бежали офицеры, увлекшись преследованием красных, тем гуще становились ряды бежавших от них серых солдатских шинелей. Участник того, казалось, нескончаемого марафона вверх по дороге, ведущей на Соборную гору, где стояли батареи большевиков, писал, что красные «…бежали как куры перед автомобилем. Офицеры стреляли на бегу в упор, кололи…». Но вот преследователи и преследуемые наконец оказались на горе. Офицеры, увлекаемые вперед поручиком Успенским, атаковали батарею красных. Батарейная прислуга в ужасе разбежалась, у орудий остались лишь трое человек в офицерских погонах. Они подняли руки вверх, сдаваясь. Тем временем 3-я рота обходит село справа. У ветряных мельниц, где стояла батарея красных, теперь виднеется лишь брошенный снарядный ящик. Перед 2-й ротой, обходящей село слева, мелькают красные и в мгновение ока скрываются среди сельских домов. В обход села скачут конники Гершельмана и конные разведчики 1-й батареи. Лежанка захвачена добровольцами.

В захвате села принимал участие и Юнкерский батальон, Корниловский ударный полк и Чехословацкий батальон. Марков остался недоволен, как его приказ был выполнен Технической ротой, наступавшей через мост, следом за Офицерским полком. Он считал, что его приказ «Бегом за полком через мост» должен был выполнен буквально. Чины Технической роты наступали перебежками. Продолжать дальнейшее преследование красных, разбегавшихся во все стороны из Лежанки, не было сил. Офицеры 4-й роты вновь собрали пленных. Подскакавший к ним Марков, недовольно закричал: «На кой черт вы их взяли?!» — и повернул к расположению 2-й роты, узнать, как обстоят дела в ней. Позади него — беглая стрельба. «Узнать, в чем дело!» — бросает он на ходу ординарцу, продолжая свой путь ко 2-й роте. Вскоре тот догоняет генерала с донесением: «Стрельба по вашему приказанию, Ваше Превосходительство!» Марков утвердительно кивает. На Соборной площади к нему подводят трех артиллерийских офицеров, захваченных в ходе атаки поручика Успенского. Видно, что генерал Марков находится вне себя от гнева, рассматривая бледные лица пленных. Он с презрением кричит командиру батареи: «Ты не капитан! Расстрелять!» Рядом оказывается подъехавший Корнилов, слышавший приказание Маркова. Он настроен более благодушно и «спасает» капитана своим возражением: «Сергей Леонидович! Офицер не может быть расстрелян без суда! — и, обращаясь к ординарцам, приказывает: — Предать суду!» Недовольный Марков отъезжает вместе с Верховным главнокомандующим, который пытается смягчить досаду своего генерала предложением поразмыслить о ряде текущих тактических задач. Но чувство досады все же прорывается у Маркова, и он приказывает полковнику Бонину принять Техническую роту, сместив ее прежнего командира «за нерасторопность».

Потери Офицерского полка в коротком бою за Лежанку составили четыре убитых офицера из взвода поручика Кромма и нескольких раненых в ходе преследования. В тот же день в присутствии генералов Алексеева, Корнилова, Деникина и Маркова в сельской церкви состоялось отпевание убитых чинов Добровольческой армии. После того как тела были преданы земле, генерал Алексеев с увлажнившимися глазами произнес краткую речь, где, обращаясь ко всем присутствовавшим, сказал о первых жертвах похода и о неизбежности обреченности армии в целом. Его патетическую речь продолжил генерал Корнилов, кратко подведя итог многословию идеолога добровольчества: «Запомните, господа, где мы их похоронили: может быть, близкие будут искать эти одинокие могилы».

На следующий день судили трех пленных артиллерийских офицеров. Так как их преступление, состоявшее в их службе у большевиков, было очевидным, их не оправдали, но, повинуясь соображениям офицерской кастовости, единодушно простили и даже ввели в части армии. Генерал Деникин записал несколько строк об этом эпизоде и привел еще один, весьма показательный, произошедший намного позже: «Мимо пленных через площадь проходили одна за другой добровольческие части. В глазах добровольцев — презрение и ненависть. Раздаются ругательства и угрозы. Лица пленных мертвенно бледны. Только близость штаба спасает их от расправы. Проходит генерал Алексеев. Он взволнованно и возмущенно упрекает пленных офицеров. И с его уст срывается тяжелое бранное слово… Оправдания обычны: „не знал о существовании Добровольческой армии“… „не вел стрельбы“… „заставили служить насильно, не выпускали“… „держали под надзором семью“… Полевой суд счел обвинения недоказанными. В сущности, не оправдал, а простил. Этот первый приговор был принят в армии спокойно, но вызвал двоякое отношение к себе… Помню, как в конце мая в бою под Гуляй-Борисовкой цепи полковника Кутепова, мой штаб и конвой подверглись жестокому артиллерийскому огню, направленному, очевидно, весьма искусной рукой. Иван Павлович (Романовский. — Авт.), попавши в створу многих очередей шрапнели, по обыкновению невозмутимо резонерствует:

— Недурно ведет огонь, каналья, пожалуй, нашему Миончинскому не уступит…

Через месяц при взятии Тихорецкой был захвачен в плен капитан — командир этой батареи.

— Взяли насильно… хотел в Добровольческую армию… не удалось.

Когда кто-то неожиданно напомнил капитану его блестящую стрельбу под Гуляй-Борисовкой, у него сорвался, вероятно, искренний ответ:

— Профессиональная привычка…

Итак, инертность, слабоволие, беспринципность, семья, „профессиональная привычка“ создавали понемногу прочные офицерские кадры Красной армии, подымавшие на добровольцев братоубийственную руку».

…После суда чины Офицерского полка могли, наконец, отдохнуть. Жители Лежанки бежали накануне боя, напуганные рассказами большевиков о жестокостях, чинимых «кадетами». В течение всего дня 22 февраля 1918 года местные жители продолжали возвращаться в дома, находя их совершенно нетронутыми и неразграбленными. Еще больше их удивили бойцы армии, робко просящие продукты и незамедлительно за все расплачивающиеся сполна. В село не вернулись лишь молодые люди, во все времена, как черти ладана, боявшиеся мобилизации в Вооруженные силы, а также те из них, кто успел послужить у красных. 23 февраля 1918 года Добровольческая армия продолжила свой поход и скоро вошла в пределы Кубанской области. Чуть раньше других частей конный партизанский отряд Глазенапа выступил в направлении села Белая Глина, чтобы отвлечь на себя внимание красных от подлинного курса движения армии. Офицерский полк с 1-й батареей в этот раз замыкал шествие, двигаясь в арьергарде. Погода стояла солнечная, и дороги были хорошо просохшие, что неимоверно облегчало движение.

Вдоль колонны Офицерского полка промчался строгий генерал Марков. Роты подобрались и быстро «взяли ногу», но от бдительного ока начальника не ускользнули некоторые детали. Подъехав к 4-й роте Офицерского полка, он громко крикнул: «Четвертая рота, что за строй?» Командир роты, ротмистр Дударев, не успел ответить, как вся рота хором произнесла: «Справа по три, Ваше Превосходительство!» Надобно заметить, что этот скорее кавалерийский строй был унаследован ротой от главной составляющей ее части — Ударного дивизиона кавалерийской дивизии. В ответ раздалась короткая реплика Маркова: «Я вам покажу! Пехота, а справа по три…» Но неотложные дела унесли буйного генерала вперед колонны, и рота проделала весь дальнейший поход в том же кавалерийском строю, именовавшемся «справа по три».