Нюрнбергский дневник - читать онлайн книгу. Автор: Густав Марк Гилберт cтр.№ 67

Cтраница 67

В перерыве обвиняемые полностью сошлись во мнении, что попытки одного из бывших крупных государственных деятелей объяснить, каким образом к нему попали ценности общей стоимостью в 50 миллионов рейхсмарок, тогда как немцев призывали идти на жертвы и лишения ради достижения «идеалов», представляли весьма жалкое зрелище.

Тем не менее Геринг в конце дня, судя по всему, был весьма горд своим выступлением на процессе и хвастался перед своими коллегами-обвиняемыми:

— Если вы проведете свою защиту даже в два раза хуже меня, это уже будет превосходно. Не следует забывать об осторожности — любое ваше слово они могут передернуть.

Когда Геринг спустился вниз, Шпеер в беседе с Зейсс-Инквартом иронически заметил:

— Ну-ну, даже Герман пару раз неудачно высунул язык, так что теперь наверняка зол на себя.

— Вся эта говорильня ничего ему не даст, — холодно ответил Зейсс-Инкварт. — У них все черным по белому написано.

21 марта. Геринг увиливает

Утреннее заседание.

(Фриче в перерыве указал на то, что отягчающее обстоятельство заключается в том, что после инцидента с побегом британцев Геринг передал управление лагерем Саган другому лицу, но не настоял на том, чтобы изменить саму систему управления.)

Послеобеденное заседание.

22 марта. «Верность Нибелунгов» по Герингу

Утреннее заседание.

Тюрьма. Вечер

Камера Геринга. Придя в камеру Геринга, я захотел узнать, что же он скажет после того, когда защита его была завершена. Бывший рейхсмаршал чуть ли без обиняков заявил мне, что ждет от меня рукоплесканий но поводу его выступления на суде.

— Ну и как, по-вашему? Смешно я выглядел? — Геринг уже в третий раз задавал мне этот вопрос.

— Нет, этого я утверждать не могу.

— Не забывайте о том, что я противостоял лучшим юридическим умам Англии, Америки, Франции, России вкупе с их правовыми механизмами — в одиночку, один, как перст!

Геринг, конечно же, не упустил возможности лишний раз воспеть себя и свои достоинства. Затем он выразил удовлетворение решением суда освободить остальных обвиняемых от изложения истории возникновения и программы нацистской партии, посчитав, что эта тема исчерпана в ходе заслушивания его защитительной речи. Да, он был весьма доволен собой в статусе исторической фигуры.

— Могу спорить на что угодно, что обвинение вынуждено было признать, что я сделал это как подобало, разве не так? Вы хоть кусочек из моего выступления помните?

Видимо, в доказательство своего героизма средневекового пошиба Герингу требовалось еще и одобрение неприятеля. Я в ответ лишь пожал плечами.

После этого Геринг перешел к деталям обеих стадий защиты. То, что ему не дали произнести речь в финале, слегка удручило его. Геринг заявил, что хотел сообщить суду о своем стремлении взять на себя формальную ответственность за антисемитские выступления, хотя он и предполагать не мог о столь разрушительных их последствиях. Я уверил его в том, что еще не поздно заявить об этом в своем заключительном заявлении, однако куда важнее то, считает ли он такую политику правильной.

— Нет, Боже упаси и помилуй! После того, что мне стало известно? Боже упаси, вы что же, считаете, что я дал бы согласие на ту или иную акцию, заведомо зная, что се результатом станет геноцид? Уверяю вас, мы никогда не задумывали ничего подобного. Я лили» рассчитывал отстранить евреев от занимаемых ими должностей в экономике и правительстве, и ничего больше. Но не забывайте, они ведь раздули против нас ужасающую кампанию во всем мире.

— Вы что же, в обиде на них за это? Не могли же подобные издевательства происходить втихомолку.

— Вот в чем беда. Вот та ошибка, которую мы совершили, — признал Геринг.

Он согласился со мной, что было бы куда лучше вообще не начинать преследование евреев. Он лично вообще никогда не считал их Бог весть чем.

Геринг снова вернулся к приятной для него теме единоборства с обвинителями.

— Этот Руденко нервничал больше меня, это точно. Хо-хо! Но он допустил ошибку, когда я сумел вставить, что русские пригнали в Советский Союз 1 680 000 поляков и украинцев. Вместо того чтобы сказать: «Мы не собираемся выслушивать здесь ваши обвинения», он сказал: «Вам не дано право приводить здесь в качестве примера советские акции». Именно «акции», он так и сказал. Хо-хо! Спорить могу, старик Сталин прислал ему по этому поводу такую телеграмму, что… Он наверняка проговорился. Еще один удар я ему нанес, когда он спросил меня, почему это я не отказался подчиняться приказам Гитлера. Я ответил: «Тогда мне сегодня не пришлось бы печься о своем здоровье». Это технический термин диктаторского государства, означающий ликвидацию. Он-то уж понял меня.

Затем я затронул вопрос о верности Гитлеру, стремясь получить окончательный ответ на вопрос о том, какое же место занимало это понятие в шкале ценностей Геринга.

— Между прочим, я обратил внимание на то, что вы дали сэру Дэвиду тот же самый ответ, что и мне относительно верности вашему фюреру. Хотя прямого ответа на свой вопрос сэр Дэвид так и не получил от вас.

— Я понимаю, что это был весьма опасный вопрос. Кто-нибудь на моем месте непременно дал бы себя поймать на нем. Он спросил меня: «Вы до сих пор пытаетесь оправдать Гитлера и обелить его, даже узнав, что он — убийца?» Вопрос был очень хитрый — и опасный. Я сказал ему, что его не оправдываю, но присяга, данная ему мною, стерпит и дурные, и благие времена.