1916. Война и мир - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Миропольский cтр.№ 89

Известие о смерти Франца-Иосифа догнало Ронге в Петрограде. Император Австрии и король Венгрии, просидевший на троне невероятно долго — шестьдесят восемь лет из своих почти девяноста! — не пережил краха империи. А вступление на шаткий престол его внучатого племянника Карла, которому не исполнилось и тридцати, выглядело почти что фарсом.

В разгаре войны Австро-Венгрия рассыпáлась на глазах. Германия подобно крепкому кулаку продолжала наносить увесистые удары на обоих фронтах — Западном и Восточном, — но и ей приходилось несладко. Англия наращивала помощь Франции, Россия оправилась от тяжёлых неудач и воевала всё успешнее… Пришла пора всерьёз озаботиться перемирием.

Родина вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны — нейтральная Дания — ещё в августе пятнадцатого предлагала своё посредничество в переговорах между Россией и Германией. Император Николай отказался категорически. Предложение совпало с его решением стать Верховным главнокомандующим и переездом в Ставку; к тому же российский государь был честным союзником и не желал за спинами Англии и Франции говорить о мире с общим врагом…

Вязаная перчатка царапнула веки: Ронге утёр слёзы, застившие глаза от ветра. В памяти всплыла байка, давным-давно рассказанная весельчаком фон Виком, который помогал Максу учить русский язык. Владимир Иоганнович Даль — потомок датчан и немцев, приехавших служить в Россию, — в любой поездке неутомимо пополнял свой «Толковый словарь живаго великорусскаго языка». И вот однажды — видать, в такую же погоду, как сегодня, — молчаливый ямщик вёз его широкой степью. Но вдруг поёжился на облучке, глянул по сторонам и хмуро произнёс:

— Однако, замолаживает…

Даль оживился, извлёк на свет блокнот, который всегда держал под рукой, и свинцовым карандашом принялся записывать: Замолаживает — нарождается буря, пронизывает холодным ветром, сыплет порошею… Тут он хотел было спросить, откуда ямщик родом, чтобы отметить диалект. А мужик сам обернулся к нему и пояснил:

— Потолапливаться нам надо. Замолаживает — не ловён час, совсем замёлзнуть можем!

В кармане Максимилиана Ронге лежал паспорт на имя финского мещанина, приехавшего в столицу империи по коммерческим делам. Российское правительство очень кстати отменило запрет на ввоз молочных продуктов из Финляндии. Швейцарский ловкач Фриц Платтен спроворил отличные документы, и за качество их Ронге был спокоен, но всё же встречаться с полицией ему совсем не хотелось. Так что отвратительный питерский ноябрь, который замолаживал и вышибал слезу, оказался на руку: мало кому охота по такой погоде обретаться на улице. Городовые попрятались. К тому же и ходу от меблированных комнат «Пале-Рояль», где остановился Максимилиан, до условленного адреса в Гончарной — всего ничего: только выйти на Лиговку да обогнуть Николаевский вокзал.

Австрия спешила завязать диалог с Россией, пока не обскакали северонемецкие братья. У Германии было много больше возможностей, чтобы подтолкнуть русских к торгу о мире. На сокрушительную победу в Берлине уже, конечно, не рассчитывали, но прекратить или хотя бы приостановить войну могли вполне. Ведь если противник артачится — его к миру понуждают, создавая проблемы поважней военных.

Германцы активно поощряли партийных агитаторов и горлопанов, разлагающих российскую армию. Финансировали сумятицу с поставками продовольствия на фронт, в крупные города и даже в сам Петроград. Хлеб за время войны подорожал втрое — хотя к зиме шестнадцатого года, сверх всех нужд и государственного резерва, в России остались ещё полмиллиарда пудов отборного зерна…

Император Николай желает воевать до победного конца? Прекрасно! И берлинцы искусно подогревали антивоенные настроения. Они организовали банковские и биржевые аферы, забастовки и шествия возмущённых; щедро платили оппозиционерам в России и в эмиграции… Кайзер не скупился — подрывная деятельность обходилась в миллионы золотых рублей, но результаты того стоили. Ползли слухи, что даже «Летопись», журнал самого Максима Горького, оплачен из Берлина! А германские разведчики нахально угнездились в гостинице «Франция», на Невском проспекте — между Мойкой и российским Главным штабом…

Ронге вздохнул. Такому размаху оставалось только позавидовать: возможности Австрии выглядели не в пример скромнее. Когда лет восемь назад австрийцам удалось завербовать военного министра Сухомлинова, — ему не платили напрямую, а тайно ссужали деньгами на биржевую игру через подставных лиц. С началом войны такая возможность пропала, и теперь продажный генерал охотней работал на Германию. Жил он, кстати, в казённой квартире на набережной Мойки — по соседству с гостиницей «Франция». Удобно, чёрт возьми!

Нынешний австрийский план предполагал, что долгожданная смена венского правителя может сослужить хорошую службу. Почему бы императору Николаю, враждовавшему с дряхлым императором Францем-Иосифом, не повести себя лояльно к молодому императору Карлу?

Ронге предстояло обратиться к российскому государю через Распутина. Тоже не напрямую: Николай редко появлялся в Царском Селе или в Петрограде, из Ставки в белорусском Могилёве почти не выезжал и с придворным мужиком не встречался. Но Распутин вхож к императрице. А её влияние на супруга, пусть и преувеличенное, ни для кого не тайна. И Ставку она порой навещает. Гений искусства войны Сунь Цзы, мудрость которого так ценил полковник Альфред Редль, учил: Обязательно используй тех, кто занимают важные посты в государстве врага, сделав их внутренними шпионами!

Вероятность успеха операции выглядела весьма и весьма зыбкой, однако в таком деле нельзя сбрасывать со счетов даже самый незначительный шанс. Русские говорят: коготок увязнет — птичке пропáсть. Лишь бы заинтересовался Николай предложениями, которые поддержат измученная Аликс и спаситель цесаревича Распутин. Лишь бы заинтересовался, и тогда… О! При одной мысли об этом Максимилиан уносился фантазиями в такую заоблачную высь, что дух захватывало. А что? Возможно, именно ему, простому обер-офицеру и даже не дворянину, назначено спасти свою страну и повернуть ход мировой истории! Ради этого стоило поторопиться.

Последние события в Государственной думе тоже подстёгивали Максимилиана. Сначала — речь демократа Милюкова об измене в верхах, всколыхнувшая общество и вызвавшая небывалый резонанс. Даже ярый противник кадетского лидера, черносотенец Пуришкевич, развозил тысячи листовок с текстом речи по фронтам в своём санитарном поезде! Потом, меньше чем через три недели, провальное выступление в Думе главы Кабинета министров — и зажигательная речь самого Пуришкевича, приведшая в восторг всех без изъятия депутатов…

Возможности через Распутина предложить мир императору Николаю таяли на глазах. Надо было успеть до Рождества, до Нового года, до назначенной на январь встречи русского царя с эмиссарами Антанты; до того, как случится ещё что-нибудь. И Максимилиан Ронге плечом вперёд шёл навстречу ветру, на встречу с Распутиным.

Дешёвые ходики громко тикали на стене. Уже скоро. Далеко за окном, у Николаевского вокзала, зашипел и свистнул паровоз. Лиля разгладила ладонью на столе вытертую скатерть. Обернулась к зеркалу и поправила причёску. Бессмысленные жесты женщины, которая ждёт. Чего?