Ночь в Кербе - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Лорченков cтр.№ 33

Луна начала светить в лицо, понял я, увидев, что усиливающийся к утру ветер расчистил небо и спутница Земли вновь смогла занять место в зрительном зале. Стараясь не шевелиться, я скосил глаза вниз. Куча-мала распалась, фигуры снова образовали круг — на сей раз девятигранник — и в центре его лежала женщина. В длинном средневековом платье, в головном уборе полумесяцем — Мелюзина, снизошедшая к потомкам кельтских племен, веривших в нее, — она представляла собой фигуру со старинной миниатюры. Женщина — если это женщина — оказалась достаточно рослой и крупной, и я решил, что это Ева. По крайней мере, могла быть. Так это или нет, я не знал — лицо ее прикрывала маска, имитирующая посмертные надгробные маски франкских королей и королев, захороненных прямо в церквях… На маске ярко выделялись черные — я не сразу догадался, что это красный цвет, не видный в ночи, — губы. Они все так же не двигались, а из-под маски донесся голос. Кажется, его слушал лишь я, — остальные участники действа шушукались и переговаривались, впрочем, недостаточно громко для того, чтобы заглушить голос Дамы. Та же прочитала нараспев стихотворение, которое я запомнил, хотя из-за маски, явно мешавшей чтице — по голосу это явно была женщина, хотя я так и не понял, шла ли речь о Еве, — некоторые слова не разобрал. Позже я попытался восстановить текст, и вот что получилось:

…Закончив декламацию, Дама замолчала. Смолкли и люди, окружившие ее. Я увидел блеснувшие вдруг в свете луны глаза маски и понял, что их нет и что в прорезь глядят — в упор на меня — живые глаза. Глаза Евы. Вдруг свора бросилась на Даму и с воплями, перебудившими бы всю долину, живи там кто-то, подхватила ее на руки, стала вертеть, крутить, хватать… Дама выглядела словно кукла, попавшая в непристойный карнавал… будто девица, шедшая на богомолье и заночевавшая без охраны, на свою беду, в лесу. Руки ее выглядели изломанными, тело выгибалось неестественно, будто механической фигурой была она. Не смотри я в ее глаза за несколько мгновений до того, я бы так и решил — не живая. Но Дама была живой, и кто-то — кажется, юркий Лис — уже спускал свои холщовые штаны, пристраиваясь между оголенных белых ног, которыми жертва сучила по ночной траве. Руки ее прижали к земле, и кто-то — кажется, Волчица — уселся на грудь жертве, как в дамское седло. Я закричал в ярости и резко поднялся на ветви. Участники сцены застыли в недоумении и подняли искусственные морды, словно принюхиваясь к тому, что же там наверху… Я приподнялся, намереваясь спрыгнуть, но левая нога моя то ли соскользнула, то ли подвернулась, и я рухнул вниз, ударившись головой. Жесткая поросль травы — курчавая шапка африканских волос на черной голове земли — смягчила удар, и я упал в темноту, почувствовав на голове холодную и мягкую руку.

…Проснулся я в своей комнате, раздетый, на матраце. Записка лежала на месте, карты, которыми я прижал бумагу, я нашел в том же положении, что я их оставил перед тем, как выбраться. Морщась от головной боли, я поглядел в серый четырехугольник окна. Кажется, тихонечко накрапывал дождь. Из-за двери донеслось вежливое покашливание.

— Владимир? — сказал Жан-Поль.

— Oui, oui, — сказал я, — entre, n’hésite pas ^[147].

Дверь приоткрылась, Жан-Поль сунул лицо, словно лис — мордочку. Поощрительно и успокаивающе улыбаясь, месье директор сообщил, что я вчера поразил присутствующих настоящей русской удалью. На счету моей эскадрильи числилось две сбитые бутылки перно, четыре пива и литра два вина. Русский мастер-класс, Владимир! — восхитился Жан-Поль.

— А… эээ, — раздавленно прохрипел я.

— Нет-нет, — замахал руками счастливый Жан-Поль, закрутившийся по комнате, словно потерявшая след собака, странный то лис, то волк… — Все в порядке… ты просто задремал под конец у огня, и я помог тебе пройти в спальню.

— Спасибо, — хрипло сказал я, приподнявшись на локте.

— А ты не знаешь, не было ли вчера какой-нибудь репетиции?.. — спросил я. — Мне кажется… я словно бы за домом встретил группу люд…

— Репетиции? О нет! Артисты все в Фижаке, а оттуда до нас двадцать километров… Да и что репетировать? Современный театр… импровизация… джаз и есть! Думаю, тебе что-то приснилось… Ты забавно похрапывал. Но нет, нет, не стоит переживать, все вполне мило! Если честно, все мы крепко поддали. Ну, кроме детей, конечно! Ха-ха… Кстати, мне понравилось вчера то, что ты излагал. Я о Достоевском. Топор как символ русской души… недурно! Вино было отличное, правда? А что это? О, листы бумаги… исписанные! Тебя посетило вдохновение? Большая честь для нас! — тараторил Жан-Пол, усевшийся уже на стул возле этажерки с запиской.

Я возблагодарил Бога за то, что не пытался оставить Еве записку на своем ломаном французском, и содержание текста осталось для Жан-Поля тайной.

— Да-да… вот, набрасываю… что-то… — сказал я, откинувшись на подушку.

— Что же, ты в уединении. Кроме нас, в доме никого, молодежь уже в городке, устанавливают сцены, Катрин с детьми там же… Принимай душ, завтрак на столе — и в добрый путь! — воскликнул Жан-Поль, поднявшись.

— Я долго тут? — спросил я и уточнил. — В своей комнате?..

— Dès la minuit ^[148], — сказал он.

Под его насмешливым взглядом я встал, кое-как закутавшись в одеяло… пародия на римлянина, — и выскользнул из комнаты, прихватив прощальное письмо. Сделал вид, будто увлечен будущим замыслом… Закрылся в ванной. Жан-Поль протопал по лестнице вниз. Я, ощутив адские похмельные позывы в желудке, открыл воду в кране над раковиной и присел. Под шум воды покорчился немного на унитазе. Горько пожалел, что не поселился в отеле… После порвал письмо и, осквернив бумагу, спустил воду. Перебрался в душ. Спустя полчаса свежий воздух Керба — я распахнул окно настежь — и контрастный душ привели меня в норму, и я спустился на террасу в божеском виде. За столом Жан-Поль допивал кофе. Выглядел он тоже слегка помятым, отметил я с мрачным удовлетворением. Жан-Поль поднял глаза от глянцевой поверхности чашки, и хлопнул по какому-то конверту на столе.