Иов, или Комедия справедливости - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Хайнлайн cтр.№ 41

Некоторые стали задавать вопросы, а мы с Маргретой сразу же поспешили к дверям «вошебойки». Мне было отвратительно само название этой санитарной процедуры. Требование пройти дезинсекцию подразумевало, что мы завшивели. Да, мы были немытыми оборванцами, вдобавок у меня отросла трехдневная щетина… Но вши?!

Вполне возможно, что вши тоже были. После суток в развалинах и двух суток среди немытых тел, в вагоне, не блиставшем чистотой, можно ли поручиться, что на мне нет паразитов?

«Вошебойка» оказалась не такой уж ужасной. Процедура представляла собой мытье в душе под наблюдением санитаров, которые по-испански требовали, чтобы волосяной покров тщательно обрабатывали специальным жидким мылом. В это время наша одежда проходила нечто вроде стерилизации или окуривания – по-моему, в автоклаве; с четверть часа я нагишом дожидался, пока мне ее вернут, и с каждой минутой злился все больше.

Однако, одевшись, я перестал сердиться, так как понял, что никто меня намеренно не унижал, просто когда приходится в спешке разбираться с толпами народа, любая процедура почти наверняка задевает человеческое достоинство. (Мексиканские беженцы тоже восприняли ее как оскорбительную: до меня доносились возмущенные перешептывания.)

Затем мне опять пришлось ждать – на сей раз Маргрету.

Она вышла из двери женского отделения, увидела меня, улыбнулась, и все вокруг изменилось как по волшебству. И как ей удалось, выйдя из «вошебойки», выглядеть одетой с иголочки?

Она подошла ко мне и сказала:

– Ох, ты меня давно ждешь, дорогой? Извини, пожалуйста. Там нашлись утюг и гладильная доска, и я привела одежду в порядок. А то из стирки ее вернули какой-то пожеванной.

– Нет, недолго, – соврал я. – Ты очаровательна! – (А вот это уже правда!) – Пойдем обедать? Правда, боюсь, что это еда, приготовленная в полевой кухне.

– По-моему, сначала надо заполнить какие-то документы.

– А давай сначала воздадим должное благотворительному обеду. Грин-карты нам не нужны – их выдают только мексиканцам. А мне надо будет объяснить отсутствие паспортов.

Еще в поезде я все продумал и согласовал с Маргретой. Вот что я предложил сообщить властям о нашей судьбе: мы туристы, жили в Hotel de las Olas Atras, на побережье. Когда началось землетрясение, мы были на пляже. Отель разрушился, мы потеряли одежду, деньги, паспорта – короче говоря, все. Нам повезло, мы остались живы. Та одежда, что на нас, выдана мексиканским Красным Крестом.

У этой истории было два преимущества: Hotel de las Olas Atras действительно был разрушен, а остальную часть рассказа проверить было трудно.

Вскоре выяснилось, что для получения обеда необходимо выстоять в очереди за «зелеными картами». В конце концов мы добрались до стола. Человек, сидевший за столом, сунул мне под нос анкету и сказал по-испански:

– Сначала напишите печатными буквами фамилию и имя, потом адрес. Если дом разрушен землетрясением, укажите это и дайте адрес брата, отца, священника, кого угодно, чей дом сохранился.

Тут я завел свою песню. Человек поднял на меня глаза и сказал:

– Амиго, вы задерживаете очередь.

– Но мне не нужна грин-карта, – ответил я. – Я не хочу ее получать. Я американский гражданин, возвращаюсь из-за границы и пытаюсь втолковать вам, почему у меня нет паспорта. То же самое относится и к моей жене.

Он побарабанил пальцами по столу и сказал:

– Послушайте, по вашей манере говорить видно, что вы настоящий американец. Вернуть вам пропавший паспорт я не могу. У меня на очереди еще триста пятьдесят беженцев, вот-вот прибудет еще один состав. Так что мне здесь торчать до двух часов ночи? Сделайте мне одолжение, получите грин-карту. Она не кусается, зато позволят въехать в страну. А завтра начнете бодаться с государственным департаментом относительно паспорта, а со мной не надо. О’кей?

Я глуп, но не упрям.

– О’кей.

В качестве своего мексиканского поручителя я назвал дона Хайме. Мне кажется, он нам много задолжал. Его адрес имел еще то преимущество, что находился совсем в другой вселенной.

В походной кухне и кормили по-походному, но мы проголодались, а вдобавок впервые за несколько месяцев я снова ел американские блюда. Сочное красное яблоко на десерт показалось мне необычайно вкусным. Незадолго до заката мы очутились на улицах Ногалеса – свободные, чистые, сытые и в Соединенных Штатах на законных – или почти законных – основаниях. Нам было на тысячу процентов лучше, чем той голой парочке, которую подобрали в океане семнадцать недель назад.

И все же мы были пасынками судьбы – без денег, без пристанища, без личных вещей; вдобавок трехдневная щетина на щеках и одежда, пропущенная через автоклав – или как его там? – придавали мне облик типичного обитателя трущоб.

Больше всего досаждало безденежье, ведь у нас были накоплены деньги – чаевые, припрятанные Маргретой. Но на банкнотах, там, где должно быть написано «Republica» ^[26], стояло слово «Reino» ^[27], а на монетах – вовсе не те лица, которым полагалось быть. Возможно, монеты и представляли какую-то ценность из-за содержания серебра, но на местную валюту их все равно не обменяют. Да и вообще, любая попытка пустить эти деньги в ход чревата большими неприятностями.

Сколько мы потеряли? Увы, обменного курса между вселенными не существует. Конечно, можно сравнить покупательную способность денег – столько-то дюжин яиц или столько-то кило сахара. Но какой в этом смысл? Сколько бы там ни было, мы все равно лишились своих денег.

Такие расчеты были бы ничуть не лучше той ерунды, которой я развлекался в Масатлане. Там, будучи владыкой подсобки, я писал письма: а) боссу Алекса Хергенсхаймера, преподобному Дэнди Дэнни Доверу, доктору богословия, директору Церковного альянса за пристойность; б) адвокатам Алека Грэхема в Далласе.

Ни на одно письмо ответа не последовало, ни одно из них ко мне не вернулось. Именно этого я и ожидал, так как ни Алек, ни Александр не происходили из мира, где существуют летательные машины – aeroplanos.

Попробую сделать то же самое, но надежды мало: я уже знал, что новый мир чужд нам обоим – и Хергенсхаймеру, и Грэхему. Откуда мне это известно? До прибытия в Ногалес особых отличий я не замечал, но здесь, в пропускном пункте, был – только не падайте со стула! – телевизор! Красивый большой ящик со стеклянным окошком в передней стенке, а в окошке – движущиеся изображения людей… и живая речь.

Либо в вашем мире есть такое изобретение и вы считаете его чем-то обыденным, либо живете в мире, который ничего подобного не знает, и тогда вы мне не поверите. Так вот, узнайте же из моих уст – ведь меня тоже заставили поверить в нечто такое, во что, вообще-то, поверить невозможно, – такое изобретение существует. Есть мир, в котором оно столь же обычно, как велосипед, и называется «телевидение», а иногда «телик», или «видео», или даже «ящик для идиотов». И если бы вы знали, для каких целей подчас используется это великое чудо, вы бы тут же поняли, какой глубокий смысл имеет последнее название.