Судьба бытия. За пределами индуизма и буддизма - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мамлеев cтр.№ 2

С другой стороны, Россия, оставаясь православной страной (и ей необходимо такой быть), впитала — и может впитать в себя (как на эзотерическом, так и на экзотерическом уровнях) — глубинные черты мышления Востока, особенно Индии. Эти черты, эти особенности мышления и духа, уходящие в глубь родства между Россией и Индией, могут стать — и становятся — частью современной русской культуры.

Вне всякого сомнения, эта «восточность» своеобразно преломляется и перерабатывается в соответствии с русским духовным опытом. Но ее глубинность может придать совершенно новую и неожиданную окраску будущему русскому мышлению и культуре и помочь их самобытному развитию (учитывая родство индийской и русской культуры).

Теперь необходимо коснуться третьего момента — духовной ситуации шестидесятых-семидесятых годов, во время которых был создан первый вариант текста «Религия Я» (точнее сказать, «Метафизики Я»).

Он создавался в условиях абсолютно экстремальных. Излишний коллективизм советского мышления того времени, по моему мнению, нарушал правильный баланс между традиционной «соборностью» и интересом к внутренней стороне души в русской духовной истории.

Поэтому повышенный интерес к этому последнему моменту был характерен для духовной ситуации в шестидесятых-семидесятых годах. На этой почве и создавалась мной «Метафизика Я».

С другой стороны, эта работа носила настолько эзотерический характер, что она по существу касалась интересов лишь подготовленных к подобному восприятию людей. Тем более моя цель была отнюдь не «миссионерство», чуждое мне, а просто попытаться исследовать «глубины души» и предложить моим друзьям вариант такой попытки.

Что касается существа дела — то оно, естественно, изложено в самом тексте. Следует только отметить, что хотя в атом тексте присутствует порой западная философская терминология (при явно «восточном» подходе к делу) — в основе всего лежит мой первоначальный внутренний духовный опыт, часто невыразимый в стандартной философской терминологии. Этот опыт того времени (т. е. 60-70-х годов) я и изложил в своей работе.

Кроме того, необходимо добавить, что при всем сходстве с индуистскими моментами практика познания собственного внутреннего Я в России того времени отличалась глубокой самобытностью и особой окраской (чему примером не только мой собственный опыт, но и опыт некоторых других людей, с которыми я тогда встречался).

Философский экстремизм текста, я думаю, не должен смущать читателя. В частности, термин «солипсизм» ^[3], в сущности, является просто подчеркиванием того фундаментального факта, что — по крайней мере, в пределах индивидуального существования — бытие дано человеку только как его собственное личное бытие. Подобные объяснения могут быть даны также и по поводу некоторых других «экстрем».

Важно подчеркнуть, что этот текст ни в коем случае не является апологетикой индивидуализма. Это самоочевидно из самого текста, но неудержимый культ «индивидуализма» так распространен сейчас, что необходимы небольшие разъяснения по этому поводу. Фундаментальной — в этом отношении — является глубочайшая восточная доктрина о различии между Эго и Self (высшим Я). Только учитывая, что Это (т. е. временное Я, формирующее индивидуальность данного существа) является на самом деле лже-Я, маской, за которой скрывается вечное, непостижимое, бессмертное, божественное Я каждого человека — только осознав это, можно отбросить страшный сон о себе как о смертном (тварном) существе.

Нет ничего более кошмарного, чем то представление, которое имеет сам о себе человек.

В последней главе этой книги говорится об устном эзотерическом учении (существующем в Москве) — суть и «смысл» которого выходит за пределы всего того, что известно в «историческом эзотеризме», включая, конечно, индуистскую и вообще восточную метафизику.

Духовные поиски в послевоенной России особенно усилились (вернее, проявились) с конца пятидесятых и начала шестидесятых годов. Это время и было началом моей собственной деятельности. Основные тенденции и направления сформировались именно в этот период — впоследствии в семидесятых-восьмидесятых годах они только невероятно разрослись.

Если провести классификацию этих поисков, то они в основном разделялись на два фундаментальных течения: одно касалось сферы чистого Духа, это был поиск Бога, поиск бессмертных основ собственной души, поиск финального ответа; второе касалось уже не Бого- и Духопознания, а Космоса, невидимых миров, скрытых сторон природы, и соответствующих тайных сторон человека.

Существовали и промежуточные тенденции.

К первому течению, главным образом, относятся христианское православное движение и все те направления, которые связаны с традиционной восточной метафизикой, ведантизмом, высшей йогой и т. д. (я, разумеется, не имею в виду различные искажения, довольно распространенные, этих учений).

Хотя эти два движения (православное, естественно, самое многочисленное, и «восточное») развивались, конечно, вполне самостоятельно, тем не менее между ними существует определенная связь, основанная на духовной общности двух этих традиций, при всей их очевидной независимости ^[4]. Кроме того, уже в шестидесятые годы, например, существовали эзотерические кружки, ориентированные на наиболее закрытые эзотерические учения — (кстати, как я уже упоминал во вступлении одно из них представлено в последней главе). Я сам был непосредственным участником таких кружков.

Нельзя сказать, что ориентация была только на Россию и на Восток. Из современных западных эзотериков (правда, опять-таки ушедших духовно на Восток), большим влиянием пользуется Рене Генон. Его влияние основано, главным образом, на двух факторах: первое — на его глубинной способности понимать истинный Восток; второе — на раскрытии им связи между основными религиозными мировыми Традициями (от христианства до даосизма), на учении о том, что в основе их лежит Единая Вечная Мудрость (Sophia Perennial), которая только по-разному проявляется в разных религиях; на духовной глубине самой Sophia Perennial.

Однако Рене Генон вовсе не стал в России «богом», эзотерическим «идолом» (чего, разумеется, он и сам меньше всего бы желал). Его учение не превратилось в «догму», и некоторые русские эзотерики в своих духовных исследованиях пошли гораздо дальше метафизического генонизма.