Русская повседневная культура. Обычаи и нравы с древности до начала Нового времени - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Георгиева cтр.№ 48

Самым памятным в XVII веке был пожар 1626 года. Он начался в Китай-городе и перекинулся на Кремль. Дул сильный ветер, а улицы и переулки стояли тесно. Помимо тысяч строений, огонь уничтожил архивы и почти все текущее делопроизводство московских приказов. Но всякий раз после пожара Москва восстанавливалась довольно быстро. В городе даже существовал специальный рынок, где можно было купить готовый деревянный сруб .

Наряду с пожарами всеобщим бедствием — правда, гораздо более редким — являлись эпидемии. В течение нескольких месяцев в 1654 году в Москве свирепствовала чума. Ежедневно люди умирали сотнями, а в разгар эпидемии — тысячами. Москвичи гибли целыми семьями, дворами и даже улицами, не всех умерших хоронили вовремя, и трупы подолгу лежали прямо на дороге. Ввиду спешного отъезда из Москвы царской семьи, патриарха и властей городское управление было дезорганизовано, никто не боролся с воровством и грабежами, хозяйственная жизнь замерла. Лишь зимой, в декабре, чума прекратилась, но последствия ее ощущались весь следующий год. Так, посетивший Москву в это время Павел Алеппский писал, что город безлюден, а большинство домов стоят пустыми.

Считается, что всего во время этой эпидемии погибло до 150 тысяч человек, и это при том, что в XVII веке население Москвы не превышало 200 тысяч. Почти полностью вымерло население городских усадеб крупных бояр и большинство тяглых посадских людей

На годы жизни и правления Алексея Михайловича вообще выпало немало тяжелейших испытаний. Преодолевать их помогал царю добродушный характер, так что он заслужил у своих подданных прозвище Тишайший.

Как отмечали современники, царь имел наружность довольно привлекательную: белокожий, румяный, с красивой окладистой бородой, крепкого телосложения и с кротким выражением глаз. В подтверждение поговорки «Глаза — зеркало души» характер Алексея Михайловича тоже вполне соответствовал эпитету «кроткий».

Впрочем, «кротость» не помешала Алексею Михайловичу всегда иметь при себе так называемый «чемоданец», сделанный из сафьяновой кожи да еще украшенный драгоценными камнями. В «чемоданце» царь всюду возил с собой кольчугу весом в 15 килограммов. «Тишайший» хотел быть готовым в любой момент к сражению. Но что верно — то верно: чрезмерной воинственностью Алексей Михайлович не отличался.

Зато любил соколиную охоту и написал до сих пор единственное пособие на этот счет — «Уложения сокольничья пути». Часто этот трактат упоминают и под другим названием: «Охотничья уложения». Эпиграф к нему — «Делу время, а потехе час» — стал поговоркой, бытующей и сегодня. Тон царского письма носит лирический оттенок: «Зело потеха сия полевая утешает сердца печальныя и забавляет веселием радостным и веселит охотников сия птичья добыча…»

Соколиной охотой Алексей Михайлович увлекся не сразу, а после одного случая, а до того на первом месте у него была медвежья охота; в этом он ничем не отличался от своих предшественников на престоле. Как-то раз, согласно легенде, царь отправился под Звенигород на медведя. И тут случилась странная вещь: оказавшись в лесу близ Саввино-Сторожевского монастыря, Алексей Михайлович вдруг обнаружил, что сопровождающие его люди куда-то подевались и он остался один, безоружный. Не успел царь изумиться происшедшему, как из чащи вышел голодный медведь. Дело могло кончиться пресечением еще одной династии, но, к счастью, невесть откуда появился благообразный старец, и медведь под его строгим взглядом ретировался. Старец, прежде чем оставить царя, сказал, что он инок монастыря Савва, но позже, явившись в обитель, Алексей Михайлович такого инока не нашел. И, только взглянув на икону преподобного Саввы, понял, кто его спас. После этого Алексей Михайлович навсегда отказался от идеи звериной травли.

В те времена в Европе тоже увлекались соколиной охотой, но тамошние масштабы несопоставимы с российскими. У Людовика XIII (король Франции в 1610–1643 годах), например, было 140 ловчих птиц, а у Алексея Михайловича — три тысячи; царских соколов от всех прочих отличали золотые и серебряные колокольчики. По преданию, Алексей Михайлович увековечил своего любимого сокола Ширяя — в Москве до сих пор есть Большая и Малая Ширяевские улицы.

«Тишайший» царь вообще любил животных; он души не чаял в своем коте и даже заказал заграничному мастеру его портрет. Этот портрет сохранился, но определить породу кота по нему затруднительно; не исключено, что это один из предков знаменитой русской голубой породы. Существует версия, что кот дикий; даже указывается, что, возможно, его привезли из Казани. Есть сведения, что его подарил царю патриарх Никон, сам большой кошатник. Документально засвидетельствовано, что один из котов Никона ходил везде и всюду за патриархом как привязанный. И когда патриарх попал в опалу и вынужденно удалился в Новый Иерусалим, то взял с собой любимого кота.

Размолвка царя и патриарха хорошо высветила нравы в царском окружении. Ближний боярин Семен Стрешнев завел себе кобеля, назвал его Никоном и научил в ответ на команду «Благослови, владыко!» садиться на задние лапы и благословлять почтеннейшую публику двумя передними. Возмущенный Никон проклял боярина и его пса…

Это сейчас проклятие, адресованное собаке высшим иерархом церкви, выглядит анекдотическим. В системе координат XVII века в нем не было ничего необычного.

Никон (в миру он был Никита Минов) был человек умный и высокообразованный. Патриархом он стал в 1652 году. Он был отличный организатор, при нем было построено множество монастырей и храмов. Это по настоянию Никона царь Алексей стоял на коленях, прося прощения от имени власти у гроба митрополита Филиппа, замученного Иоанном Грозным. В 1654 году Никон убедил царя и боярский совет принять в состав государства Малороссию — современную Украину (правда, Малороссия была значительно меньше в размерах, нежели современная Украина, раздвинувшая свои границы за время пребывания в едином с Россией государстве). Так бывшая в прошлом единой и разделенная внешними обстоятельствами Русская земля вновь обрела единство, к сожалению ныне опять утраченное.

Мечтавший стать Вселенским Патриархом Никон убеждал Алексея Михайловича в необходимости «исправления» церкви, о чем постоянно говорили греческие иерархи, неоднократно приезжавшие в середине XVII века в Москву для сбора милостыни. Русские, считавшие свою церковь последним оплотом вселенского православия, тщательно сохраняли древние обряды богослужения, которые воспринимались ими как неизменный атрибут правой (правильной) веры, как древнехристианское предание. Между тем разница в обрядах на Руси и в остальном православном мире была очень существенна. Служба в русских церквях была долгой, многочасовой, весьма утомительной, изматывающей — чтобы выдержать весь ее ритуал, требовалось приложить немало сил.

Русская церковь продолжала ориентироваться на символы веры, провозглашенные еще в V веке. Тем самым она обрекала себя на изоляцию не только от католичества и протестантства, но и от европейского православия. В середине XVII века подобная церковная изолированность сковывала процесс расширения отношений с внешним миром; поэтому в реформировании церкви, наряду с духовенством, было заинтересованно государство. При поддержке царя патриарх Никон стал вводить в русскую церковь новые обряды, новые богослужебные книги и другие «улучшения» по византийскому образцу, но делалось это без одобрения собора, самовольно. В частности, он разослал по храмам Москвы указ о введении вместо прежнего двоеперстия троеперстного крестного знамения и отмене земных поклонов.