История под знаком вопроса - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Габович cтр.№ 118

Особенно в связи с историческими проблемами в подстрочных примечаниях велись ожесточенные и не всегда корректные баталии между разными историческими школами, в том числе и между историками и критиками истории. Без подстрочных примечаний, играющих для историка приблизительно ту же роль, что и таблицы эмпирических данных или описание экспериментальных наблюдений в естественных науках, можно, как говорит Грэфтон, прославлять или отвергать исторические тезисы, но не проверять или опровергать их. В то же время некоторые писатели достигли высот литературного совершенства именно в жанре подстрочных примечаний. К числу последних Грэфтон относит и Эдварда Гиббонса, автора знаменитой и неоднократно переиздававшейся книги «Упадок и падение Римской империи» (Edward Gibbsons, Decline and Fall of the Roman Empire. Новейшие издания этой книги, например, в сокращенном виде в редакции D. M. Low, Book Club Associates, London, 1979, потеряли большую долю своего глянца именно из-за отказа от многих из подстрочных примечаний).

О переводе каких-либо книг Грэфтона на русский язык мне пока ничего не известно. Само это имя упоминается в России пока крайне редко. Единственное упоминание в связи с тематикой хронологии я встретил на сайте «Горма» — активного противника новой хронологии:

Подозреваю, что в случае и книги Скалигера, и книги Грэфтона «Иосиф Скалигер. Исследование по истории классической учености», точнее названной в цитате второй части этого двухтомника речь идет о копиях этих книг, которые я в свое время передал в Москву с одним из участников нашей конференции по исторической аналитике. С тех пор прошло несколько лет, однако ни анализа содержания названной в цитате второй части книги Грэфтона, снабженной подзаголовком «Историческая хронология», ни е` русского конспекта, я на названном сайте к сожалению не обнаружил.

Первый том этой книги носит другой подзаголовок «Критика и толкование текстов». Сам автор характеризует оба тома как интеллектуальную биографию Скалигера. Но именно в первом томе, вернее даже в его второй части, начиная со стр. 101, Грэфтон дает биографию молодого Скалигера и разбирает все те виды его интеллектуальной деятельности, которые нельзя непосредственно отнести к исторической хронологии. Речь идет о его ранней деятельности в качестве редактора и комментатора классических текстов, об изменении характера этой деятельности под влиянием окружающей социальной среды и эмоциональных аспектов (Грэфтон признает, что Скалигер был слугой своих эмоций, а не их хозяином), о реакции современников и близких к нему по времени последующих поколений на эти его работы, о его откровениях в ненапечатанных его текстах. Начнем поэтому наш рассказ о видении фигуры Скалигера глазами Грэфтона все-таки с первого тома книги, меньшей трети ее суммарного объема в более, чем в 1000 страниц.

Первые 100 стр. книги посвящены деятельности гуманистов, которых можно считать предшественниками Скалигера — юниора. Это в первую очередь Ангело Полициано (якобы 1445–1494, историк, флорентийский мастер — и основатель — исторической критики, гуманист и поэт, а также политик: канцлер при Лоренцо Медичи), но и менее известные неспециалистам Веттори и Дорат. Во второй же части книги Грэфтон во многом следует Бернайсу и указанным последним письмам Скалигера.

Во введении Грэфтон признает, что и классическая филология, и историческая хронология, возникли как дисциплины в XVI веке. В то же время он не может освободиться от представления, что хронологию якобы изобрели уже в «античной» Александрии. Ее якобы культивировали отцы церкви (на самом деле полностью выдуманные — см. книгу Топпера). Хотя сам и пишет, что все это долгое время хронология не представляла собой отдельной дисциплины и не существовало хронологов, которым платили бы именно за занятия этой дисциплиной. Не было даже четких представлений о работе с античными источниками для «выуживания» из них хронологической информации. После этих уничижительных оценок он переходит сразу от «античности» к середине XV века, демонстрируя тем самым, что общее место о хронологии в Александрии — это просто заклинание в верности ТИ, дань канонизированной традиции.

Автобиографию Скалигера 1594 года Грэфтон называет высокомерной. Хотя он и не получил систематического школьного образования, три года молодой Скалигер проучился в известном колледже Гюйен (в нем же учился Монтень), где поражал своих учителей способностью писать экспромтом, без подготовки латинские сочинения. Школа мало способствовала его углублению в этот язык. И свое знание латыни, и все остальные приобретенные навыки и развитые способности были следствием занятий с отцом, который, однако, и сам поражался оригинальности мыслей сына (по крайней мере так это звучало в передаче самого автора автобиографии). В 16 лет он написал на латыни трагедию, которая, однако, не сохранилась.

Вскоре после смерти отца в 1558 году Юлиус — Жюст попытался в Париже ходить на общественные лекции и… выяснил, что его греческий слишком плох, чтобы понимать их. Поэтому Скалигер на несколько лет сконцентрировал свое внимание на изучении этого языка и перечитал все доступные греческие произведения, начиная с Гомера. К 1561 году он приобрел способность сочинять стихи по-гречески, что и стало на какое-то время его основным занятием. Он начинает переводить латинскую классику на греческий, пытаясь восстановить греческие оригиналы произведений, для которых сохранился только их латинский перевод (не исключаю, что оригиналов никогда не существовало и соответствующие апокрифы писались только на латыни).

В 1564 году Скалигера уже считали экспертом и в вопросах о литературном греческом, и о литературной латыни. В этом году он закончил и сдал в печать свои комментарии к книге Варро о латинском языке, в котором продемонстрировал свое знание греческой поэзии. После этой книги, приблизительно с 1565 года за ним закрепилась репутация выдающегося критика как греческой поэзии, так и латинских текстов. Приблизительно в это время он стал все шире сравнивать тексты на этих двух языках с языками Ближнего Востока, пытаясь широко привлекать этимологические соображения для анализа текстов. Более старшее поколение относилось к его этимологическим аргументам со скепсисом, но его современники были от него в восторге.

Когда же он начал широко использовать свой текстуальный анализ для перевода поэзии, отношение к его обоснованиям было смешанного характера. Его переводы производили впечатление незрелых, хотя его лексическое богатство и считалось бесспорным, а сам он постепенно признавался как главный авторитет в вопросах архаичной латыни и римской грамматической традиции. Его репутация была несколько странноватой, но это была репутация человека, к которому обращаются во всех спорных вопросах в этой области — пишет Грэфтона стр. 118.