Древние боги славян - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Гаврилов, Станислав Ермаков cтр.№ 52

Ещё одно свидетельство: «В городе Юлине… некоторые роды сохраняли своих идолов… (в том числе) покровителей войны и торговли Яровита и Поревита, как бы Марса и Меркурия…» (Давид Хитреус. «Саксонская хроника», XVI в. (Свод… 1994).

В качестве гипотезы предположим, что западнославянская богиня плодородия Порвата (согласно Mater Verborum — аналог Прозерпины) тоже имеет некое отношение к этимологически близким к ней многоликим мужским божествам тех же западных славян. Речь идёт о Поренуче или Поренуте (Porenutius) и Поревите (Porevith). «De Porenuito, Deo embryonis», т. е. бог произрастания, «De Porevitho praedarum <…> bello oppressorum Deo» (Френцель). Тогда Поревит — бог достатка и добычи.

Указание на рассмотренный нами выше запрет приходить к идолу бога с оружием (см. выше) есть и в польских свидетельствах о вере литовцев, а также в германских текстах, повествующих о жиЗни западных славян. Речь идёт о Прове/Проно, главном боге альденбургской земли, боге правосудия и священных дубовых рощ, державшем в руке «красное железо испытаний»:

«I. 84. Пробыв же у царька эту ночь и еще следующие день и ночь, мы отправились дальше по Славии… И случилось так, что по дороге мы прибыли в рощу, которая — единственная в той земле — вся лежит на равнине. Там среди очень старых деревьев мы увидели священные дубы, посвященные богу той земли — Прове. Их окружало свободное пространство, обнесенное деревянной, искусно сделанной оградой, имевшей двое ворот… Сюда во второй день каждой недели весь народ страны с царьком и жрецом имел обыкновение собираться на суд. Входить в огражденное место запрещалось всем, кроме жреца и желающих принести жертву, или же тех, кому угрожала смертельная опасность, ибо таким никогда не отказывали в убежище. Ведь славяне питают к своим святыням такое благоговение, что место, где расположен храм, не позволяют осквернять кровью даже во время войны… Когда мы прибыли в эту рощу, в это место кощунства, епископ воодушевил нас, чтобы мы решительно приступили к уничтожению рощи. Сам же он, сойдя с коня, сбил шестом разукрашенную переднюю часть ворот. И, войдя в ограду, мы разрушили всю изгородь вокруг тех священных деревьев и, свалив в кучу, разожгли костер, однако не без страха, как бы на нас не обрушилось возмущение местных жителей. Но бог уберег нас…» (Гельмольд. Пер. Л. H. Гумилева. I. 83).

Подобная форма отправления правосудия бытовала, по-видимому, у всех северных народов до весьма поздних времён. Вот что пишет А. В. Циммерлинг в примечаниях к «Саге об исландцах»:

«Божий суд обычно предполагал несение калёного железа. Затем руку перевязывали, а в положенное время судьи решали, зажили ли раны. Данная норма для решения спорных вопросов, например при наличии тяжких обвинений против лица (подозрения в воровстве, колдовстве) или при наличии серьезных претензий со стороны лица на наследство, родство с кем-либо и т. п. использовалась в скандинавском областном праве. Отменена в Норвегии в 1247 г. указом папского легата кардинала Вильгельма Сабинского» (Тордарсон, 2007, с. 365).

Мы уже оговорились, что Прове, в отличие от «загробного» Nya, — прижизненный бог-судья и вершитель справедливости. В «Саксонской хронике» Конрада Бото сказано (1495): «1123 г. В Ольденбурге был бог, именовавшийся Прове, и он стоял на столбе, и имел в руке красное железо испытаний, и имел знамя и длинные уши, и пару сапог, а под ногой — колокол». «De Prove, deo sive praeside Justitia ac fori» (Френцель), т. е. Прове надзирал за правосудием.

Сходные функции «аса тинга» выполнял, согласно воззрениям древних исландцев, бог Тюр (Тиу) — он же, судя по надписи на одном из алтарей у стены Адриана (Хыозстедс, Англия, П в. н. э.), «Марс тинга» у фризов (Simek, 1984, р. 251). Тюра именовали ещё «стражем храмов». Ему, как и Прове, был посвящён второй день недели. Перуну же, как известно, посвящали четверг. Следовательно, вопреки внешнему впечатлению, Прове всё-таки не является полным западнославянским аналогом нашего Перуна…

«Да имеем клятву от Бога, в которого веруем, в Перуна и в Велеса, скотьего бога, да будем золоты, как золото, и своим оружием да иссечены будем…» — клянутся воины Святослава в большинстве списков летописей. Клянутся именами двух богов, каждый из которых по-своему следит за исполнением клятв и договоров (может, ещё и потому, что Перун наказывает беззаконников при жизни, а Велес — на Том Свете).

Если представлять Ящера как противника бога-громовника или бога Света, то на роль «родственника» змееобразного существа претендуют греческий Тифон и/или Пифон, германский Мидгардский Змей и/или Нидхёгг — пекельный дракон, грызущий корни Мирового древа.

Однако в упоминавшемся уже нами бродячем средневековом сюжете «Сказание о князьях Словене и Русе» приведена легенда об основании Новгорода-Словенска и упоминание Перуна… отнюдь не в, роли змееборца, а самого уподобленного крокодилу:

«Старший же сын этого князя Словена Волхов, бесоугодник и чародей, ненавидящий людей, с помощью бесовских ухищрений стал колдовать и принял тогда облик лютого зверя, крокодила, и залег он в той реке Волхов, перегородив путь водный, и непокорных себе стал пожирать, а других хватать и топить. Потому и люди, находившееся тогда в язычестве, называли того, окаянного, богом, и „громом“, или „Перуном“ его нарекли; по-белорусски „гром“ значит „Перун“. Построил тот окаянный чародей для ночных волхвований на собраниях бесовских маленький городок на одном месте, называемом Перыня, где стояд кумир Перуна. А неразумные рассказывают сказки об этом Волхве, так говоря: „Вместо бога сел, окаянного заменяя“. Наше же христианское истинное слово, проверенное неложным испытанием, свидетельствует об этом окаянном чародее-волхве, что он был жестоко побит и удавлен бесами в Волхове, и бесовскими чарами окаянными его тело было вынесено и выброшено на берег вверх по той реке Волхову, напротив того колдовского городка, что ныне зовется Перыня. И здесь неразумными со многими слезами погребен был окаянный, с великой тризной языческой, и могилу насыпали над ним очень высокую, как это принято у язычников. И по прошествии трёх дней там, где совершалась тризна по тому окаянному, провалилась земля и поглотила мерзкое тело крокодила, и могила его стала на дне ада, и до сих пор, как говорят, есть следы этой ямы, ничем не заполняемой» (Сказания Новгорода Великого, 2004, с. 52).

Эта легенда записана Тимофеем Каменевичем-Рвовским, иеродьяконом Троицкого Афанасьевского монастыря в конце XVII в., т. е. приблизительно в то время, когда в Новгороде по образцу польских хроник М. Стрыйковского собирали поздние летописи, содержащие немало любопытных фрагментов (возможно, к ним относится и так называемая Иоакимовская летопись, доставшаяся на какое-то время В. Н. Татищеву и также включавшая рассказы о дорюриковской истории Новгорода и Руси и о крещении Новгорода).

В рукописи Большой Синодальной библиотеки, называемой «Цветник» (XVII в.), также сказано: «Наше же христианское истинное слово… о сем окоянном чародеи и волхве — яко зло разбиен бысть и удавлен от бесов в реце Волхове и мечтанми бесовскими окоянное тело несено бысть вверх по оной реце Волхову и извержено на бег против волховнога оного городка, иже ныне зовется Перыня. И со многим плачем от невеглас ту погребен бысть окоянный с великою тризною поганскою. И могилу ссыпаша над ним вельми высоку, яко есть поганым». Волховство и чародейство — занятия явно не для Перуна, так что мы имеем дело с наложением одна на другую двух легенд.