Против либерализма к четвертой политической теории - читать онлайн книгу. Автор: Ален де Бенуа cтр.№ 62

Зандель говорит и о том, что индивиды как таковые не суть носители потребностей или желаний, но прежде всего участники сообществ на основе иерархически выстроенных «систем потребностей» в том смысле, что эти системы и определяют «порядок или структуру разделяемых (хотя бы частично) ценностей, основанных на идентичности или иной форме общей жизни»64.

Коммунотаристы утверждают, что всякое человеческое существование включено в сеть естественных и социальных условий, создающих ее индивидуальность и определяющих, по крайней мере частично, ее представления о благой жизни. Эта концепция, добавляют они, желательна не потому, что она есть результат «свободного выбора» индивида, но потому, что адекватна линиям и вовлеченностям, определяющим его бытие. Из таких принадлежностей, уточняет Зандель, «проистекают ценности, находящиеся от меня на определенной дистанции. Они пребывают по ту сторону моих добровольных договорных обязательств и „естествен­ных обязанностей“, из них вытекающих по отношению к другим людям. Они созданы так, что мои обязанности по отношению к ним больше, чем того требует или дозволяет справедливость, или чем то, о чем я договариваюсь или чего требуют рациональные основания. Из этих­то более или менее длительных связей и вовлеченностей, взятых в их совокупности, и составляется — частично — моя личность»65. В такой перспективе нечего и говорить об абсолютной свободе — «каждый осуществляет свою свободу на основе того, что связывает одних с другими»66.

Мы очевидным образом вновь встречаем в этой критике различение гегелевского Sittlichkeitи кантовского Moralitat. Sittlichkeit— сфера моральных обязательств по отношению к основанному на правах, обычаях и более строгих, чем внешние по отношению к нему, нормах сообществу, к которому человек принадлежит; Moralitat— область категорического императива, относящегося к индивиду как обладателю рациональной воли, а не как к члену сообщества. В первом случае оппозиция бытия как такового и бытия как долга отсутствует, в то время как она возникает во втором, когда категорический императив навязывает мне моральный по­ ступок, не основанный ни на каком эмпирическом содержании. Гегель же утверждает примат Sittlichkeit, возводимый им к древнегреческой этике: свобода и благополучие процветают настолько, насколько нормы и цели, выраженные в общественной жизни, позволяют жителям города следовать своему telos’y. Отсюда определение сообщества как «эти­ ческой субстанции» и источника духовной жизни, к чему Гегель добавляет идею о том, что эти нормы и цели, находящиеся внутри самого хода общественной жизни, выражают еще и онтологическую структуру вещей 67.

Аутентичное сообщество, следовательно, не есть простое собрание или арифметическая сумма индивидов. его члены, как и его общие цели, связаны эмпирически признаваемы­ ми общими ценностями, а не только более или менее совпадающими частными интересами. Их цели становятся целя­ ми сообщества в целом, а не только частными задачами, возникающими у всех или большинства его членов. В отличие от сообщества, в простой ассоциации договорного типа индивиды видят свои интересы независимыми и потенциально отстоящими от интересов других. Соотношения этих интересов не включают в себя категорию блага как такового, но лишь средство достижения частных интересов каждого. Сообщество, напротив, является неотъемлемым благом для всех, кто в него входит, его участники видят себя вместе, и такое видение мотивировано либо психологически (люди хотят принадлежать к сообществу), либо как нормативное обобщение (сообщество для людей есть объективное благо)68. Как пишет Роберто Унгер, «есть два различных способа мыслить о наличии общих ценностей. В одном случае такое наличие вытекает из совпадения индивидуальных предпочтений, которое, даже если достигнуто, сохраняет все характерные черты индивидуальной субъективности. В другом же — общие ценности принадлежат всей группе — они не индивидуальны, не субъективны. если же говорить о пред­ посылках либерального мышления, то общие ценности вытекают только из временного согласования целей, выражающих исключительно субъективные предпочтения тех, кто их разделяет»69.

«Принадлежность к сообществу, — замечает со своей стороны Майкл Уолцер, — пропорциональна тому, сколько и чем обязаны его члены — одни другим и каждый каждому. И первое, из чего эта принадлежность состоит, — взаимная уверенность в безопасности и общем благополучии. И наоборот: убеждение в общей значимости явления в свою очередь значимо для обозначения значимости включения в него. если нам нечего дать другим, если для нас нет разницы между своими и чужими, то у нас нет и никаких оснований устанавливать политические сообщества»70. нет никакого сомнения в том, что если современный человек беспрерывно находится в поиске себя самого, то для коммунотаристов это так именно потому, что его идентичность более не творится «из ничто».

* * *

По почти единодушному мнению всех, кто изучал ком­мунотаризм как «движение», он с трудом поддается политической классификации. В некоторых своих аспектах, та­ких как важное значение, уделяемое традициям и нормам «премодерна», коммунотаризм кажется близким к какому­ то виду республиканского консерватизма. Тем не менее, с другой стороны, в нем живы многие политические чаяния классического социализма: постановка на первое место социальных факторов, впереди индивидуальных определений, сближает построения его представителей с молодым Марксом71. «Как проект социальной реконструкции, — дает свою оценку Поль Пиккон, — коммунотаризм не связан ни с левыми, ни с правыми. В 30­-е годы он был проектом левых, кульминацией которого стал New Deal, в то время как в 80­-е годы его усвоили уже правые, и во многом ему обязана своим успехом избирательная кампания рейгановской „революции“. Сегодня обе большие партии апеллируют к его ценностям, создающим фундамент их соответствующих программ»72. Также и Майкл Уолцер мог сказать, что «коммунотаристская критика либерализма может, с одной стороны, укрепить старое неравенство, свойственное традиционному образу жизни, но, с другой стороны, смягчить неравенство новейшее, связанное с либеральным курсом и этатистской бюрократией»73.

Аналогичную только что указанной амбивалентность мы встречаем и на персональном уровне. Алистер Макин­тайр — консерватор Аристотеле­томистской школы. Ро­берто М. Унгер — «анархист», под сильным влиянием Ницше. Чарлз Тейлор долго принадлежал к леворадикалам, в то время как Амитаи Этзиони, бывший советник Джимми Картера и Билла Клинтона, охотно называет себя «неопро­грессистом». В 1988 году Майкл Зандель настойчиво реко­ мендовал Майклу Дукакису сделать идею сообществ одной из основных в президентской кампании74. несколькими годами позже супруга президента Клинтона, Хилари, призывала к «политике смысла» (politics of meaning) — эта тема была поднята Майклом лернером, директором не чуждого коммунотаристских акцентов прогрессивного еврейского журнала Tikkun75. наконец, на социальном уровне надо при­нимать в расчет огромный резонанс, который коммунотаристские установки вызывают в некоторых феминистских кругах, у некоторых защитников прав различных меньшинств, а также в экологическом движении как основной зоне сопротивления институционально-­бюрократической практике и расширению глобального рынка76.