— Об этом я как-то не подумал, — честно сказал Саша.
— И не думай, — посоветовал Игорь. — Подозреваю, что больно не будет, если дойдет до дела. Шмякнут — да и все. Пошли уже спать.
— Я еще тут посижу, — ответил Саша. — Нажрусь в стекло. Потому что так, по ходу, мне теперь не уснуть.
Игорь же завалился и уснул так, словно не было в его жизни никакого отдела; сквозь сон он все же слышал, что начался дождь, слышал, как из трубы водостока хлещет вода, причем даже во сне труба водостока оставалась именно трубой водостока, не превращаясь ни в прорванную трубу отопления, ни в какую-нибудь еще домашнюю катастрофу. Игорь слышал, что сын будит его, но был не в силах встать, он только отметил про себя, что уже рассвело. Сквозь дрему Игорь дал сонные инструкции сыну, чтобы тот достал еду из холодильника и разогрел в микроволновке, слышал включившийся телевизор и голоса, которыми постоянно озвучивали мультфильмы, слышал музыку, обозначавшую в мультфильмах особенно драматичные или смешные места, но и это не заставило его проснуться.
Игорь продрал глаза во второй половине дня и долго смотрел на часы на стене и на экран выключенного телевизора. Дождь продолжал шуметь в траве и кустах. Сына не было в доме, но Игорь не почувствовал ни малейшей тревоги, не одеваясь, он отыскал сигареты и вышел на крыльцо.
Сын сидел перед бассейном на корточках, одетый в невыносимо желтый полиэтиленовый непрозрачный плащ и невыносимо синие резиновые сапоги, которые он, скорее всего, сам нашел в сумке со своими вещами, когда не смог добудиться Игоря. Рядом с бассейном лежал чистый от льющейся с неба свежей воды красноватый велосипед. В таком освещении и с такого расстояния Игорю казалось, что рама велосипеда сделана из красного дерева. Бассейн был залит водой по самую кромку, в этой воде, высунув наружу пасть и плавник, кружила акула. Возле ног сына валялись две использованные батарейки. Пахло сырой картофельной ботвой, хотя вокруг никакой растущей картошки не было видно.
Сын заметил присутствие Игоря, но обернулся спустя какое-то время, как будто чего-то стеснялся. Только когда Игорь закурил, а сделал он это не сразу — тщательно разглядев мокрые крыши домов, покрытые одной и той же красной, лоснящейся черепицей, и акулу в бассейне, покрытую серой, под цвет неба, шкурой, — сын поднялся с корточек и улыбнулся одной половиной рта. Под плащом у него была пижама, заляпанная на груди кетчупом и сморщенная возле коленей из-за того, что сын поленился заправить пижамные штаны в голенища сапог.
— Вы вчера ночью разговаривали? — спросил сын.
— Да, — сказал Игорь.
— А это все правда?
— Нет, — сказал Игорь. — Просто Саша сценарий пишет для фильма ужасов, проверял — нормально или нет.
Игорь произнес эти слова и сам захотел в них поверить, в конце концов, он не знал, какой был у Молодого отец, что он там мог нести в пьяном виде.
На этой утешительной лжи, в принципе, наверно, всегда все и держалось. Даже когда на Земле были одни только люди, лишь этот обман и самообман могли склеить вместе верующих в одних богов и других, удерживать вместе семьи. Лишь иллюзии позволяли верить, что все еще не так плохо, когда наступали трудные и даже отчаянные времена.