Дочери Марса - читать онлайн книгу. Автор: Томас Кенилли cтр.№ 76

Пирамида начала стремительно расти по мере приближения. Ее затупленная вершина упиралась в небо. Салли чувствовала и разделяла потрясение Кондона, когда они шли по колоннаде перед пирамидой. Они слезли с лошадей и привязали их к специально для этого вмурованным в камень металлическим кольцам. Они были совершенно одни здесь. Ни шотландцев в юбках. Ни фетровых шляп с полями. Ни британских офицеров в сшитой специально для южных стран форме. Никого. Дул порывистый ветер.

Кондон не выпускал из рук электрический фонарик. Осмотрели погребальную камеру, как пояснил Чарльз, и фрески. Он совершенно спокойно пользовался полученными знаниями. И вовсе не казался педантом. Этот могильный монумент, рассказывал он, возведен архитектором по имени Имхотеп. Имхотеп использовал для строительства известняк, причем впервые в истории. Из него выложена лестница в небо Джосера. Чарли Кондона куда больше интересовал переживший четыре тысячи лет талант Имхотепа, чем Джосер, от которого не осталось ничего. У этих колонн главного входа, по словам Кондона, когда-то бродили толпы — мясники, художники, менялы, торговцы вином. Это был самый крупный рынок некрополя Мемфиса. Кондон добавил, что, согласно преданию, в одном из захоронений покоится мясник Джосера.

Не обладая особыми навыками экскурсовода, Чарльз Кондон доступно изложил историю и назначение этого архитектурного памятника — он рассматривал пирамиду в ее нынешнем состоянии через призму веков и тысячелетий. Оказалось, что вход в усыпальницу заперт на висячий замок — естественно, будь при них гид из местных, ему не составило бы труда его отпереть. Но Кондон и здесь проявил находчивость — стал отмыкать замок перочинным ножом. Салли невольно рассмеялась — смех отчасти был нервным: ей было страшновато войти в погребальную камеру.

— Знаете, где я научился взламывать замки? — спросил Чарли Кондон, когда они наконец вошли в полумрак и он включил фонарик. — В колледже Ньюингтона. Лучшего учебного заведения не найдешь, если решил избрать карьеру преступника.

Стены украшали яркие, изящные фигуры людей. У некоторых головы отсутствовали — будто кто-то нарочно поработал долотом, чтобы избавиться от них. Может, это христиане-иконоборцы, предположил Кондон. Но потом решил, что это не их рук дело, поскольку в основном они действовали на территории нынешних Турции и Греции. Видимо, это свои местные фанатики потрудились. Те, которые из мусульман. Пророк Мухаммед хоть и воспретил любое изображение божеств, однако Иисуса и Марию отчего-то решил пощадить.

Вдыхая пыль тысячелетий, чувствуя близость древних стен, Салли боролась с искушением не без иронии сказать молодому человеку что-нибудь вроде: «Если бы не вы, в жизни бы не узнала об этом». Они свернули в другой проход, и Кондон снова принялся восторгаться. У Салли мелькнула мысль, что ведь никто не знает, что они отправились бродить по лабиринтам под усыпальницей Имхотепа. Она подозревала, что все эти ходы и переходы образуют лабиринт, где должны заблудиться те, кто отважится сюда войти. Чарли Кондон воздавал скупые похвалы своим древним коллегам.

— Не приходится сомневаться, что мыслили они так же, как и мы, — говорил он, — потому что изображали то же самое, что и мы.

На взгляд Салли, они рисовали совсем не то, что рисуют сейчас. Но экспертом-то был Чарльз Кондон. Наконец, к великому облегчению Салли, Чарли объявил, что они идут к выходу. Он заверил девушку, что у него в памяти уже запечатлелась карта подземелья, но еще несколько поворотов, и он запутается. Чувствовалось, что он уже едва не раскаивается, что не нанял гида. Но, с другой стороны, как определишь, мошенник тот или нет?

В конце концов они выбрались на солнце.

— Мы совершили великолепную экскурсию, — заявил он, восторженно качая головой. — Но, если вдуматься, насколько поразительна эта триада — древнейшая из дошедших до нас построек. Самого могущественного из фараонов Древнего Царства. И еще эта древнейшая постройка, имя архитектора которой нам известно.

Сбоку от пирамиды располагалось приземистое строение, и Кондон решил сводить Салли и туда. Осмотр не был таким изнурительным, как хождение по неосвещенным переходам. Здесь они увидели скульптуру Джосера. Кто-то уже успел отбить ему нос, но в остальном лицо не пострадало, оно было вполне человеческим — недовольно поджатые губы, низкий лоб и косицы волос.

К финалу осмотра этой достопримечательности оба порядком устали. Необходимо было сделать привал. Кондон попытался было найти каменные плиты пола древнего коптского монастыря, якобы тоже располагавшегося неподалеку от пирамиды, но с разочарованием вынужден был признать, что тот, кто его когда-то обнаружил, начисто уничтожил все его следы и продал потом какому-нибудь музею. А может, и задаром отдал. Отыскав обломок стены, дававший желанную тень, они устроились рядом с ней прямо на камнях. Кондон извлек из кожаной сумки провиант, Салли расстелила захваченную с собой скатерку. Сидя на камнях, они закусили свежайшим ароматным лавашем.

— Мне говорили, — с набитым ртом пробормотал Чарли, — что вы с Онорой были на том самом корабле, который потопили.

— Нам посчастливилось не пойти на дно вместе с ним, — ответила Салли. — Кажется, сто лет миновало.

— Как это было? Я имею в виду, как все это выглядело? Почему-то никто из уцелевших не хочет рассказывать.

— Я их понимаю. Не могут они, и все. Как будто вдруг оказываешься в мире, где слова неуместны. Меня, меня это лишь слегка задело. Но даже мне этого не объяснить…

— Я уже сидел на чемоданах, чтобы ехать сюда в ноябре 1914 года, но вдруг подхватил скарлатину. И началось — все эти переговоры с врачами, в конце концов они согласились меня отпустить. Но от мыслей об опасности так просто не отделаешься. Какие они? Что это такое? Я даже вот о чем хочу спросить — каково это, когда вокруг умирают люди?

— Криков я не помню, — сказала Салли. — Когда их доставляли к нам в плавучий госпиталь или на берег, они уже были тише воды ниже травы. Морфий помогал. Когда это твои пациенты — иногда видишь, как они истекают кровью. Но стоит отойти от отделения на пару десятков шагов, и тишина.

— Возможно, мои вопросы кажутся вам глупыми, — смутился Кондон.

— Нет, отнюдь нет, — поспешила успокоить его Салли. — Окажись я на вашем месте, я бы их тоже задавала. Но не надо забывать и о тифе, и о дизентерии, и о воспалении легких. Они иногда косят солдат не хуже пуль.

— Спасибо за прямоту, — поблагодарил Чарли Кондон, чуть склонив голову набок. — Мужчины не столь откровенны.

— Понимаете, ты меняешься, если вокруг бог знает что творится. Ты уже не тот, что обычно. И я была не такой, как привыкла быть, когда корабль пошел ко дну. Я сразу стала другой. А тому, в кого ты превращаешься, уже непросто объяснить что-то словами.

Было в этом молодом человеке нечто ломкое, хрупкое, напомнившее ей опаленных войной солдат, которых мучают ночные кошмары. В чем дело? Может, в присущей этому личику нежности? В его пристрастии к древним рисункам?

Внезапно он резко сменил тему.

— Вы никогда не разглядывали черных? — спросил он.