Дочери Марса - читать онлайн книгу. Автор: Томас Кенилли cтр.№ 132

Иэн бросил на нее спокойный взгляд и стал смотреть перед собой, словно заранее получил подобный приказ. Его адвокатом был молодой капитан с неким подобием усиков, отпущенных в надежде на то, что к нему будут относиться серьезнее. Военным прокурором был майор, казавшийся старше остальных, впрочем, и ему едва перевалило за сорок. Да разве эти люди, такие молодые, могут судить Иэна? Сложный вопрос. Может, за ними стоят какие-то невидимые начальники, которым они хотят угодить? И хотя стены в этой комнате были совсем голыми, ей явно недоставало создающих общую атмосферу сценических деталей, но члены суда могли бы сыграть в любой пьесе, где фигурировал военно-полевой суд, в любом театре. Казалось нелепостью, что свобода человека зависит от подобного ритуала, этого любительского спектакля, который разыгрывали три желторотых жреца и их приспешники.

Ей велели встать перед столом, за которым стоял Иэн. Когда ее приводили к присяге и так далее, она не могла на него смотреть. Прокурор попросил ее изложить служебные и личные причины для дачи показаний.

Знакома ли она с обвиняемым, когда впервые его встретила, как они познакомились и при каких обстоятельствах встретились снова? Все эти вопросы задавались механически и, казалось, без малейшего представления о том, насколько они важны. Отвечала она то сразу, то чуть помедлив.

Хотя вопросы сыпались как горох, она начала рассказывать историю их долгого знакомства, но прокурор не позволил ей остановиться на этом подробно, отсекая детали, которые она считала важными. Например, то, как Иэн повел себя после крушения «Архимеда». Как же донести до майора всю значимость этих обстоятельств? Как втолковать им, что для мировой гармонии необходим оправдательный приговор?

— Итак, — спросил он, — на сегодняшний день вы невеста обвиняемого?

Она сказала, что они были обручены по обряду Общества Друзей.

— Квакеров? — переспросил он.

— Так их называют, — сказала Наоми. А потом добавила — на случай, если это название послужит аргументом против Иэна ^[36]: — Когда я вместе с лейтенантом Кирнаном посетила Общество Друзей в Париже, я не увидела там ни одного человека, бьющегося в судорогах. Все было совсем наоборот. Все были спокойны.

— А вы сами тоже квакер?

— Нет. Но я ничего не имею против них.

— Тогда как вы предлагаете вести эту войну? С такими людьми, как лейтенант Кирнан? Если каждый хочет быть офицером медицинской службы снабжения или санитаром?

Один из судей вскользь заметил, что прокурор, пожалуй, слишком усердствует, и медицинская сестра Дьюренс не сидит на скамье подсудимых.

— Вы сами не выступаете за отказ от военной службы по религиозным соображениям, не так ли? — спросил у нее майор.

— Я нет, — согласилась она. — Но, заметьте, вопрос не обо мне.

— А будь у вас сын, и, в случае, скажем, новой войны вы бы позволили ему пойти на фронт?

— Я попыталась бы его удержать. Я видела так много увечий… Ни одна мать…

— Ладно, — подняв руку, проговорил майор и вернулся к своему столу. Он сел, и право задавать вопросы перешло к молодому капитану, адвокату Иэна. Она взглянула ему в глаза в поисках признаков решимости, способной спасти Иэна.

— Говорил ли когда-нибудь лейтенант Кирнан в вашем присутствии об отказе нести военную службу с оружием в руках?

Она с готовностью подтвердила, что говорил.

— Еще когда мы встретились в первый раз в 1915 году и едва успели подружиться, он много раз говорил, что хочет заботиться о больных и раненых, но его религия не позволяет ему брать в руки оружие.

— И вы, и лейтенант Кирнан выжили после того, как в судно «Архимед» ударила торпеда? Как повел себя лейтенант Кирнан в тот момент? Он проявил трусость?

— Я бы сказала, что он вел себя очень мужественно.

— В чем проявилось его мужество?

— Оставаясь в воде, он взял на себя руководство нашей группой. Поэтому так много людей с нашего плота выжили. Он сплачивал нас и призвал не опускать рук. Даже некоторые мужчины поддались отчаянию, но его вины в этом нет. Когда мы увидели корабль, он выпустил нашу сигнальную ракету.

К сожалению, это было все, что хотел узнать адвокат Иэна. Иэн посмотрел на нее с легкой улыбкой, когда ее выводили из зала суда. Но она не собиралась уходить молча. А повернулась и сказала:

— Господа, любой, кто когда-либо встречался с ним, скажет, что именно совесть не позволяет ему брать в руки оружие.

Молодой офицер, защищавший Иэна, подошел к ней и прошептал:

— Если вы подождете за дверью, я скажу вам, чем все закончилось.

Его участие приободрило ее. В полубреду она ждала на скамейке в коридоре. Ей пришло в голову, что в мирное время лавочники и крестьяне сидели тут в ожидании решения споров о межевании участков и о дренажных канавах. Перед ее глазами мелькали то картины оправдания Иэна, то невероятных по длительности сроков заключения. Но не было никаких сомнений, что она в любом случае разделит с ним то, что ему уготовано.

Она знала, что любые молитвы тщетны, в том числе и ее собственные призывы к божеству, очевидно, не способному оградить от артиллерийского снаряда сына молящей его о милосердии женщины. Она понимала, что лишь множит бессмысленность и глупость. И все же не могла себя остановить. Она заклинала, чтобы на судей снизошла мудрость, и они вернули Иэна на его эвакуационный пункт.

Из зала суда вышел молодой капитан, адвокат Иэна.

— Мне прискорбно вам об этом сообщать, — сказал он. — Пятнадцать лет.

Она не сразу поняла.

— Пятнадцать лет? — переспросила она. — Что это значит?

— К сожалению, таков приговор. Все согласны с тем, что это просто немыслимо. Но приговор будет приведен в исполнение. И, разумеется, это лучше, чем… другой исход. То, что вы говорили о его мужестве, когда ваш корабль затонул… это ему помогло.

И вот тут до нее дошло, что означает этот срок, ее окатило горячей волной. Она споткнулась. Он подхватил ее под руки.

— Успокойтесь, медсестра, — сказал он. — Председательствующий сказал, что вы можете поговорить с заключенным несколько минут. Будет лучше не терзать ни его, ни себя.

Два военных полицейских привели ее в небольшую комнату, где они могли попрощаться. Его руки уже были скованы наручниками. Полицейские остались и, казалось, больше всего стремились как можно раньше, еще до заката, а не в темноте, на ощупь, добраться до тюрьмы.