Русское масонство в царствование Екатерины II - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Вернадский cтр.№ 51

О, великий Боже, Спасителю и искупителю наш! Кто ж может уподобиться тебе, кто, кроме того, в котором вся собственная воля умерла, весь собственный разум замолк, и одно беспредельное повиновение Ордену, и — учению Твоему — живет, движет и действует?!»

Представление масонов 1770-х годов о государстве и обществе создалось под влиянием идей «естественного права». Отношения между людьми должны так же слагаться по «разуму законов», как и душевная их жизнь и религиозные обряды.

«Себя я почитаю гражданином света, а свет весь одним градом, в котором я живу, — говорил новопринимаемый мастер Елагиной ложи и на вопросы «Почему?» отвечал так: — Люди одарены разумом, который поучает, что делать и как поступать нам; а потому и имеем общий естества закон; если общий закон мы имеем, то мы и сограждане; а если сограждане, то общее и право мы имеем одно — право гражданства, должны почитать свет одним и общим роду человеческому городом».

Систематично изложил учение о законах естества в людском обществе писатель из херасковского кружка «Полезного увеселения» Вл. Золотницкий. В 1764 году им было издано с этой целью «Сокращение естественного права». Немногим позже вышел перевод статей из энциклопедии «О государственном правлении и разных родах оного» ^[244].

В самом конце 1770-х или начале 1780-х годов кн. Щербатов занялся переводом «Естественной политики» Гольбаха. Выбор этой книги, конечно неслучайный, ясно говорит о всем направлении мыслей переводчика. Гольбах строит свое рассуждение на типично рационалистской основе.

«Политика или искусство управлять людьми, — говорит он, — не может быть темная, на догадках основанная, и сомнительная наука, как токмо для тех, которые не взяли на себя труда довольно размышлять о свойстве человеческом и о предмете сообщества. Истинные основания правления суть ясны, ощутительны и доказаны всеми теми, которые размышляли о сих важных причинах; они обретают, что здравая политика не имеет ничего сверхъестественного, ни таинственного и что, восходя к естеству человеческому, можно сделать политическую систему из собрания истин, совершенно связанных между собою, и цепи толь же верных правил, яко в какой другой науке познаний человеческих».

Основанная на этой системе политическая наука должна служить руководством действительной жизни всякого народа.

«Никакой народ не может быть счастлив, если он не управляем естественными законами, которые всегда к добродетели ведут.

Никакой государь не может быть велик, могуществен и счастлив, если не со правосудием царствует над благоразумным народом».

«Естественное общество» 1770-х годов теряет свое обаяние в 1780-х. Пугачевщина слишком хорошо показала, на какой зыбкой основе построено произведение натуры.

Властным выразителем новых взглядов явилась книга Сен-Мартена «О заблуждениях и истине», вышедшая в подлиннике в 1775 году и проникшая в Россию не позже 1777 года. Книга эта оказала громадное влияние на политическую мысль русских масонов. В 1785 году она вышла в русском переводе «иждивением Компании Типографической» (у Лопухина); переводил ее один из розенкрейцеров — П. И. Страхов.

Книга Сен-Мартена была одним из наиболее ярких произведений мистической литературы; но помимо теософического своего значения она знаменательна своим учением о природе государства и общества: Сен-Мартен пытался разрушить систему естественного права, являясь предтечей целого направления политической мысли начала XIX века — Бональда и Ж. Де Местра.

Естественно-правовые учения о начале государства Сен-Мартен рассматривает в V главе своей книги.

«Политикам, которые больше прочих старались следовать течению натуры, — говорит он, — величайшее было затруднение согласить все общественные установления с начальными правилами правосудия и равенства, усматриваемыми в них. Как скоро сведали они, что человек свободен, то и вздумали, что он рожден быть независящим, и тотчас судили, что всякое подвластие противно истинной сущности его.

И так в самом основании, по их мнению, всякое правление есть погрешность, и человек не должен бы иметь над собою иного начальника, кроме самого себя.

Но как мнимая сия погрешность зависимости человека и властвования над ним везде непрестанно встречается их глазам, то не могли они удержаться от любопытства, чтобы не поискать происхождения и причины ее…

Одни вздумали, что проворство и сила вручили начальство повелителям человеков и что верховная власть основана токмо на бессилии попустивших себя покорить… Другим понравилось описать подробно насильственные или хитрые способы, которыми, по их мнению, основаны государства; они представили нам ту же систему в обширнейшем виде. Таковы суть тщетные умствования тех, которые полагали побудительною причиною сих учреждений нужды и суровость первых людей и говорили, что сии необузданные люди, живучи, как ловцы в лесах, делали набеги на упражнявшихся в земледелии и скотоводстве, желая пользоваться всеми выгодами их; что потом для удержания своего превосходства, насилием присвоенного и которое было точное угнетение, сии хищники власти принуждены были учредить законы и наказания. Таким образом, кто был хитрее, отважнее и замысловатее всех, остался, наконец, властелином и утвердил свое господствование.

Но тотчас и видно, что сие не могло быть первое общество; понеже предполагаются уже земледельцы и пастухи…

Некоторые думали поправить сию несправедливость, положа за основание всякого общества общее согласие и единодушное изволение неразделимых, из которых оно составлено и которые, поелику не сильны были каждый в особенности переносить опасные следствия естественной свободы и независимости подобных своих, принуждены были отдать в руки единого или нескольких людей права естественного своего состояния и обязаться соединенными силами подкреплять власть избранных ими начальников».

Однако «не требуется великого размышления, чтобы почувствовать, сколь трудно представить себе добровольное соединение целого народа. Чтобы мнения всех могли быть единогласны, надобно, чтобы все одинаково представляли себе побудительные причины и условия нового обязательства; а сего не бывало и быть никогда не может…