История Тайной канцелярии Петровского времени - читать онлайн книгу. Автор: Василий Веретенников cтр.№ 40

Отношения Тайной канцелярии с коллегиями, в общем, были отношениями равных и независимых друг от друга учреждений: обычно переписка шла «премориями»; иногда же, когда возникала некоторая пикировка, то обе стороны начинали прибегать к указам. Видимо, Тайная канцелярия не считала себя вправе касаться деятельности коллегий — поэтому в одном случае, когда оказывается, что в деле имеется жалоба на Юстиц-коллегию, она передает его на рассуждение Сената. Однажды, впрочем, Тайная канцелярия прочла длинную нотацию Адмиралтейств-коллегий за то, что та «вступила в действо не свое», и в несколько раздраженном тоне разъясняет коллегии указ от 28 апреля 1722 года.

Из вышеизложенного обозрения отношений Тайной канцелярии с прочими государственными учреждениями Петровского времени выясняется, что в российской иерархии только одно из них стояло выше, чем она. Это — Сенат; все остальные учреждения или были равны Тайной канцелярии, или находились под ней; и, во всяком случае, только от Сената (и частично от Кабинета) зависела Тайная канцелярия хотя бы сколько-нибудь; в отношении всех других учреждений она, наравне с коллегиями, сохраняла полную независимость.

Постараемся теперь выяснить внутренний строй Тайной канцелярии в его частностях. При его изучении, думается, мы с еще большей наглядностью сумеем проникнуть в сущность рассматриваемого учреждения.

Если Тайная канцелярия принимала дело, то у всякого принятого дела должна была быть исходная точка — или доношение, или оговор, или устный донос о каком-либо преступлении. Лишь только соответственные бумаги и колодники (или только бумаги, или только колодники) поступали в Тайную канцелярию, начиналось «следование», то есть допросы и очные ставки свидетелей, обвиняемых и доносчиков. Есть полное основание предполагать, что самые первые допросы делались почти всегда без присутствия министров, одними только секретарями; допросные речи при этом тщательно записывались и сопоставлялись, а в случае противоречий, делались очные ставки.

За первоначальным следственным материалом, по-видимому, должно было следовать приказание со стороны «министров» о дальнейших допросах, которые почти всегда сопровождались пытками. Трудно установить какие-либо правила применения пыток и когда их применение было законно; очевидно только, что разрешение всякого сомнения, вопроса и недоумения «следователя» совершалось при их посредстве и, конечно, всецело царил при этом личный произвол. «Не надобно ему исчислять застенков, сколько бы их ни было, — пишет Толстой Ушакову про одного колодника, — но чаще его пытать, доколе или повинится, или издохнет, понеже явную сплел ложь»

При такой директиве со стороны первенствующего министра ясно, какое вообще отношение к пыткам должно было существовать в Тайной канцелярии; смерть колодников от пыток поэтому была явлением частым и проходила совершенно бесследно — она принималась как нечто должное и естественное. Конечно, иногда обходилось и без пыток, но это бывало очень редко. Впрочем, иногда и не прибегали прямо к мучению, а сначала «в застенке спрашивали с пристрастием» («не пытан», — записывали в деле); это пристрастие заключалось, например, в том, что одну колодницу «трижды поднимали» на дыбу («а не пытали»); или вот о других колодниках: «Кудряшев и Городецкий вожены в застенок и устращиваны розыском, а Кудряшев и раздевай», «а Кудряшеву сказано, что подымут и будут розыскивать им, и положены были руки в хомут».

Пытки производились в присутствии министров, но несравненно чаще — при одних секретарях только по «ордерам» министров. Вообще, в первичной стадии дела большую роль играли именно секретари, хотя они и руководствовались «указами» министров, которых испрашивали «репортами». В 1723 году, например, Ушаков письмом извещает одного из секретарей в Москве, что Тайная канцелярия решила, чтобы он вел в Москве «розыск» колоднику Муравщику. Исполняя это указание, секретарь этот тщательно доносит о ходе пыток и показаниях, сделанных при этом колодником, и кончает рапорт фразой: «…и оным, государь, Муравшиком что чинить, о том требую повелительного от вашего превосходительства ордера». Иногда, впрочем, министры сами руководили даже первичным розыском; например: «1725 января в 9-й день при присутствии их сиятельства и превосходительства Тайной Канцелярии господ судей ро-стрига Ив. Прокофьев приведен в застенок и поставлен в ремень и поднят на дыбу и розыскивано им впервые».

Когда собирался достаточный материал из пыточных речей в их связи с допросными, секретари составляли по данному делу «выписку», которая и докладывалась собранию присутствовавших министров. После этого доклада ставилось «определение», которое отнюдь не всегда являлось приговором; часто им только указывались дальнейшие шаги «следования». Во время чтения «выписок» перед тем, как вынести определение, иногда министры делали «в подтверждение» проверочный допрос обвиняемым и важнейшим свидетелям. Дальнейшие шаги следования, если министры находили нужным их делать, заключались в большинстве случаев или в вызове новых свидетелей, или в решении о дальнейшем розыске для большого выяснения дела, или в передаче всего дела какому-либо другому учреждению по принадлежности. В первом из этих случаев за свидетелями обычно посылали солдата или сержанта; после снятия допроса свидетелей отпускали под чье-либо поручительство и брали с них расписку в том, что они беспрекословно явятся по первому зову или даже сами каждый день будут являться в Тайную канцелярию; такие расписки имеются во многих делах. Когда же в ходе допросов выяснялся какой-либо новый обвиняемый и о его приводе Тайная канцелярия делала определение — то тогда или посылался соответствующий указ губернатору, если было точно известно местопребывание этого человека, или Тайная канцелярия сама посылала за ним солдата (сержанта), а то и офицера с солдатами; при этом обычно давалась точная, в пунктах изложенная, инструкция, как следует выполнить поручение; иногда в инструкцию включался пункт о производстве обыска.

Если же выносилось решение вести дальнейшее следование для выяснения невразумительных мест «допросных речей», то процесс опять начинался заново — снова «розыск», допросы с пытками и очными ставками.

Когда же, наконец, составлялось окончательное определение — приговор — и когда этот приговор вступал в законную силу, то преступнику делалось его «объявление» с указанием вины. За этим следовало и само исполнение приговора, которое обычно удостоверял один из подканцеляристов Тайной канцелярии, в чью обязанность входило присутствовать при этом. Так в его главнейших чертах протекал обычно процесс в Тайной канцелярии.

Мы уже выше замечали, что основой этого процесса являлся розыск в разных его видах и формах; под этим понятием подразумевались допросы с пытками, а допрашивать с пыткой обозначали глаголом «розыскивать». Допросы без пыток хотя и играли роль в начале всякого процесса, однако решающее значение им придавалось очень редко; при вынесении решения всегда опирались на «розыск». Мы уже говорили, что пытать можно было без всяких стеснений, однако существовал обычай более трех раз не «розыскивать» и утверждаться на третьем показании. В целом этого обычая придерживались, но со многими исключениями.