От Сталинграда до Берлина - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Варенников cтр.№ 32

Телефон зазвонил снова. На этот раз сержант Серов с огневой позиции жаловался: «Тут проезжал какой-то на коне, кричал, что, если будем стрелять, он подорвет наши минометы…» Комбат спросил: «А ты его не послал?..» Серов ответил: «Нет, не стал связываться».

Когда пал Тракторный завод и немцы 15 октября вышли к реке, наши бойцы как будто озверели. Именно тогда я по-настоящему начал курить. Филимон меня все наставлял: «Ты, сынок, сильно не затягивайся, этого даже злостному курильщику делать не надо – втяни и выпусти. Это то, что надо. И нервы поостынут, и равновесие в душе восстановится». Он был прав. Когда напряжение достигает, кажется, предела, когда долго не ешь, затянулся – и сразу легче. Да, вредно курить, а табачок в бою все-таки нужен.

…Я отыскал командира первого мотострелкового батальона, представился: «По приказу комполка прибыл в ваше распоряжение от батареи 120-миллиметровых минометов». Усадив меня, комбат подробно рассказал, как будем действовать на переправе и о том, к чему должны быть готовы. Он прямо сказал: «Противник, конечно, засек наши действия и постарается сорвать переправу на правый берег. Все будет! Удары артиллерии, бомбежки, атаки танками и пехотой. Надо готовиться, чтобы с ходу – в бой. Все должны быть хорошо вооружены, иметь в достатке патроны, гранаты. Каждому надо взять как можно больше, сколько унесет. Вероятно, будут рукопашные схватки».

Предположения комбата оправдались.

В ночь с 16 на 17 октября на правый берег Волги, в район завода «Баррикады», переправился головной полк. Вместе с ним передовой командный пункт дивизии. А в ночь на 18 октября – основные силы дивизии, в том числе наш 650-й стрелковый полк (командир майор Печенюк). Первый батальон, с которым действовала моя батарея, переправлялся на нескольких катерах. Вода уже была студеная – один боец сорвался и упал в реку; пока мы его вытаскивали, сами вымокли. Левый берег периодически обстреливался. Катера без ходовых огней двинулись в ночную тьму, а тут – немецкие самолеты. Прожекторы шарили по небу, зенитки, перебивая друг друга, ухали; немцы сбрасывали бомбы в основном по левому берегу, над ним висели осветительные бомбы, «поставленные» немецкими летчиками. Наши зенитки и пулеметы трассирующими очередями стремились сбить их, но это было сложно. Нам казалось, что мы – как на ладони.

Внутри все напряглось до предела. Вдруг мощный взрыв у соседнего катера – он шел левее, чуть ниже по реке. Когда водяной столб упал, мы увидели развороченную корму, беспорядочную беготню бойцов на палубе. Одни ослепительные бомбы гасли или сбивались, появлялись другие. Картина потрясающая – город в ночном зареве пожарищ стоял, ощетинившись своими руинами. Река, отражая городское зарево, превратилась в горящую кровавую массу. То, что двигалось по реке, бурлящей от взрывов, сохранялось лишь чудом. Многие, очень многие заканчивали свой путь в этой страшной пучине…

Небо – словно дно огромного перевернутого чугунного котла, пышет жаром. Под ним тяжело дышать, тяжело двигаться, давит, как пресс. На нашем катере ранило троих, остальные в порядке, но сам катер получил большую пробоину по правому борту, на уровне ватерлинии; эту дыру все время заделывали, вычерпывая из трюма воду. Филимон, как и все, не курил, но дышал тяжело, с хрипом – может, от большого напряжения? Мы стояли впритык друг к другу. И если в такую массу попал бы снаряд… Тяжело представить, что было бы. А главное – оказать помощь невозможно.

Наконец берег. Пришвартовываемся к подобию причала. Бойцы быстро высыпали на дощатое покрытие. Устремились к круче. Видно, каждому казалось: чем дальше от берега, тем меньше опасность, а ведь фактически они приближались к врагу.

Оказалось, на берегу нас ожидали! Мы тут же пошли в глубь позиции. Вместе с комбатом бежал человек в плащ-палатке. Он все время торопил, это был заместитель командира полка. Раскрыв карту под плащ-накидкой, он стал растолковывать комбату, какой район тот должен занять. Над картой тускло посвечивал фонарик. Сюда стали сходиться командиры рот, но вдруг – уже в который раз! – артобстрел, бомбежка. Укрылись в развалинах. Бомбы падали близко. Парадокс: оставалось искать спасения в сближении с противником, точнее, в непосредственном соприкосновении с ним.

Пыль и грохот от взрывов, падающих стен, густой дым – все было так, будто наступил конец света. Почему-то подумалось о Помпее.

Вскоре бомбежка утихла, но артобстрел продолжался. Командир батальона накоротке поставил задачи ротным, затем, по моей просьбе, нанес мне на карту передний край, показал место, где будет его НП. Батальон стал быстро пробираться по развалинам вперед. По радио я проверил надежность связи с огневой позицией батареи, указал место нашего НП, основное направление стрельбы, определил время готовности ведения огня.

Наконец добрались до НП командира батальона. Там был и комроты действующего впереди полка. В его роте после вчерашних боев осталось всего семнадцать человек. Он сказал нам, что, как только наш батальон займет свое место, остатки роты он отведет…

Едва роты двинулись на свои участки, как противник перешел в атаку. Не думаю, что он узнал о смене войск, а вот то, что выдвигалось подкрепление, ему было ясно: наблюдал.

Комбат разрывался, подавая команду – выдвинуться вперед, но мы уже видели: немцы, поливая все вокруг свинцом из автоматов, перебирались через развалины. Шли во весь рост. Метрах в пятистах от нас стреляли два немецких танка и штурмовые орудия (разобрать в темноте, сколько их, было трудно). Я «подтянул» огонь нашей батареи к атакующей цепи, еще ближе, ближе. «Работала» также наша рота 82-миллиметровых минометов. Перенес огонь на немецкие танки. Впрочем, мина, даже и пудовая, ничего танку не сделает, а вот прямое попадание сверху на трансмиссию – это то, что надо.

Вражеские цепи приближались. Несли большие потери, но не ложились на землю, шли и шли на нас, хотя батальон вел шквальный огонь. Комбат продолжал «разрываться», подбадривая роты, потом дал команду: «Приготовиться к контратаке! Я с управлением – тоже!»

Филимон был рядом со мной. Он проверил автоматы, сказал, что все в порядке. Я следил за комбатом. Все собрались, словно для прыжка. Это было небывалое испытание. Мы видели, как отдельные фигурки бойцов впереди действующей роты стали отходить перебежками. Некоторые из них падали и не двигались. Гибли! Внутри все сжималось.

Комбат, выстрелив вверх из двух ракетниц, крикнул: «В атаку, вперед!» – и связисты на радиостанции продублировали команду. Мы быстро побежали вперед. Почему-то каждый сутулился. Противник открыл огонь по нашей жидкой цепочке из пулеметов и автоматов. Но роты уже поднялись. На правом фланге раздалось «ура!». И вот уже по рядам покатилось это короткое, волшебное, вдохновляющее слово… Мы тоже орали «ура!», подбадривая себя и других. Это длилось недолго, но тогда и миг казался долгим, как вечность. Первым из нас упал начальник штаба батальона, бежавший немного левее меня. Сначала он приостановился, а потом упал на спину, широко разбросав руки, будто хотел оттолкнуться от земли. К нему бросился ординарец. А мы, до хрипоты крича «ура!», бежали, бежали, бежали.

Потом открыли беспорядочный огонь. Через несколько мгновений немцы залегли, не войдя в соприкосновение с нами, и открыли огонь. Мы залегли тоже.