Лики Срединного царства. Занимательные и познавательные сюжеты средневековой истории Китая - читать онлайн книгу. Автор: Олег Непомнин, Алексей Бокщанин cтр.№ 92

Чиновники устроили настоящую охоту на опальные издания и на их владельцев. Запрещенные книги повсеместно уничтожались. На городских площадях запылали костры. С 1774 по 1782 год в огонь было брошено без малого 14 тысяч запрещенных книг. Это были многотомные ксилографические издания, каждое из которых состояло из нескольких книжек, обернутых закреплявшейся костяными застежками папкой из обшитого цветной материей картона или помещенных между двумя деревянными дощечками, скрепленными шелковым шнурком. Люди осуждающе смотрели на это варварство, ибо в Китае издавна утвердился культ иероглифа, написанного кистью или отпечатанного с деревянных досок. Бумага с иероглифами вообще считалась священной. Такую случайно выброшенную бумагу собирали специально выделенные для этого люди, которые относили ее на особые алтари и там сжигали, сопровождая это поклонами и почтительными заклинаниями. В стране веками культивировалось особое преклонение перед книгой. Она была одним из символов китайской цивилизации, и костры из книг еще раз убеждали китайцев, что маньчжуры — это «северные варвары». Кроме того, в «черные списки» были внесены как «развращающие» некоторые эпические сказания, воспевавшие национальных героев Китая, а также ряд романов, многие новеллы и повести бытового жанра. Маньчжуры объявили «аморальными» такие замечательные произведения, как «Речные заводи», «Цзинь, Пин, Мэй» и «Западный флигель».

Помимо индексов запрещенных изданий составлялись огромные списки книг, «не заслуживавших внимания», но не подлежавших сожжению. Такие произведения не рекомендовалось изучать, публиковать и использовать при преподавании. Из разрешенных к переизданию произведений императорская комиссия и чиновники на местах также выбрасывали опасные для маньчжуров или сомнительные, с их точки зрения, главы, абзацы и фразы. Сокращения зачастую меняли главный смысл книги.

Широко практиковалась фальсификация исторических документов и трудов. Ярким примером этого стала составленная в 1739 году «История династии Мин», где вторжение маньчжуров в Китай и связанные с этим события излагались в строгом соответствии с правительственным заказом. Все это нанесло большой ущерб исторической науке. Такого рода духовный террор продолжался при Хунли около двух десятилетий. Творческая мысль оказалась скованной страхом. По меткому выражению писателя-демократа Лу Синя, китайская письменность была посажена за решетку. Ученым, шэньши и интеллигенции китайская деспотия оставила лишь узкое русло компиляции и комментирования старых текстов. Интеллектуальная сфера коснела в бесконечном толковании древних памятников и топталась на средневековом уровне.

В Китае эта книга есть в любом книжном магазине и в каждой лавке букиниста. Вы найдете ее на любом книжном развале и на каждом уличном лотке. Ее можно увидеть в руках у людей разных возрастов, профессий и уровня образования. С восторгом и умилением ее читает и утонченный интеллигент, и студент, и простой труженик. Что-то неведомое заставляет перечитывать эту книгу вновь и вновь. Речь идет о «Рассказах Ляо Чжая о необычайном» («Ляо Чжай чжи и»). Под псевдонимом Ляо Чжай выступал Пу Сунлин (1640–1715) — гордость Китая, один из признанных гениев китайской литературы. В переводе на русский Ляо Чжай означает «Кабинет празднословия» или «Кабинет Говоруна (Празднослова)». В тогдашнем Китае было принято подшучивать над собой.

Писатель родился на севере провинции Шаньдун и практически всю жизнь прожил в ее пределах. Вышел он из обедневшей семьи шэньши. Его отец — мелкий землевладелец и интеллигент-неудачник, чтобы прокормить семью, занялся торговлей. Однако и это занятие не принесло семье благосостояния, и ей пришлось расстаться с последним участком собственной земли. Скромный достаток не позволил отцу Пу Сунлина устроить сына в частную школу, а тем более нанять учителя. С одаренным мальчиком занимался сам отец — он-то и ввел будущего писателя в храм классической конфуцианской науки, научил его ценить «аромат книг». С детства Пу Сунлин начал готовиться к сдаче государственных экзаменов, надеясь получить ученую степень, войти в сословие шэньши, а затем обрести чиновную должность — словом, сделать блестящую карьеру. Пу Сунлин успешно выдержал оба тура экзаменов на звание туншэна (ученика, студента), которое давало возможность сдавать экзамены на получение первой, то есть низшей, ученой степени (шэнъюань, сюцай).

Для ее обретения надо было пройти цикл экзаменов, проводившихся два раза в три года. Его выдерживали один-два человека из ста. Остальные должны были пробовать свои силы вновь и вновь. Экзамены сводились к написанию сочинений. Происходило это в крохотных, изолированных друг от друга душных каморках, похожих на тюремные камеры-одиночки. Покидать их до сдачи готового сочинения строго запрещалось. Длительное пребывание взаперти отражалось на здоровье соискателей. Были случаи, когда самые слабые и истощенные во время экзаменов умирали. Кандидатам из знатных и сановных семей заранее был уготован успех, они шли как бы вне конкурса. Богатые семьи либо давали крупные взятки экзаменаторам, либо вместо своего чада посылали на экзамен подставное лицо — начетчика высшей марки. Иногда такой профессионал, написав сочинение, через подкупленных стражников или надзирателей тайно передавал его в каморку состоятельному соискателю. В итоге побеждал не самый достойный, а самый богатый. Подавляющая масса неудачников становилась вечными студентами. В большинстве случаев эти бедолаги продолжали участвовать в гонке за степенью всю жизнь — вплоть до глубокой старости. Иногда звание сюцая они получали в возрасте восьмидесяти лет и старше.

Так и Пу Сунлин неустанно готовился к экзаменам, участвовал в них и всякий раз терпел неудачу, оставаясь вечным студентом-неудачником. Между тем средства к жизни писатель добывал, как правило, уроками. Он натаскивал тех, кто готовился к сдаче экзаменов на получение ученой степени. Связей с сильными мира сего и денег для подкупа экзаменаторов у бедного интеллигента не было. Пу Сунлин смолоду остро переживал свои неудачи. Жалкое положение вечного студента, тяжелое материальное положение и поиск хлеба насущного отравляли жизнь писателя. Ко времени его рождения Северный Китай был разорен Крестьянской войной. Затем страну захлестнуло маньчжурское завоевание. Завершилось оно, когда Пу Сунлину исполнилось сорок три года. После этого страна и его родная провинция Шаньдун оказались в трясине послевоенной разрухи. Все это усугубило и без того несладкую жизнь писателя.

Бедность заставила его жить и работать в богатых семьях на положении то домашнего учителя, то личного секретаря. Если хозяин дома был чиновником, то приходилось быть ко всему прочему и секретарем-писцом, вести личную переписку хозяина, составлять его служебные бумаги, послания и поздравления начальству, делать копии с документов. Во всех этих ролях в глазах окружающих он был «нахлебником» (мэнькэ).

Пу Сунлин даже написал «Жертвенную речь духу бедности в канун Нового года», умоляя духа покинуть его дом, где нет ни монетки, ни зерна, ни одежды. В ответном «послании» дух советовал Пу Сунлину бросить науку, стать жадным, думать только о своей пользе, забыв о других. Более сорока лет он провел вне родного крова. Свое небольшое жалованье писатель отсылал семье и родным. Побывать дома он мог только в редкие праздники — обычно на Новый год. Тогда вся страна отдыхала от трудов без малого месяц. Если он работал недалеко от семейного очага, то приезжал на несколько дней на праздник «лодок-драконов» и на праздник Луны.