Лики Срединного царства. Занимательные и познавательные сюжеты средневековой истории Китая - читать онлайн книгу. Автор: Олег Непомнин, Алексей Бокщанин cтр.№ 37

Страница

На первый план Ланьлинский Насмешник выдвигает не мораль, а человеческие чувства и страсти. Ратуя за признание чувственного начала в человеке, он идет в ногу с веком. Именно в эпоху Мин в литературу вдруг прорвалось запретное прежде изображение страстей во всей их откровенности. В отличие от Европы, где для эпохи Возрождения было характерно прославление жизнеутверждающего начала и реабилитация плоти, в Китае гипертрофированное изображение страстей было связано с назиданием потомкам, чтобы помнили о неотвратимости сурового наказания за непомерное распутство.

«Цзинь, Пин, Мэй» — яркое свидетельство рождения в Китае особого типа романа, произведения о частной жизни человека, о нравах и быте. Ученые считают, что это «новая традиция правописания», «зеркало эпохи», «открытие жанра бытового, сатирического романа», хотя некоторых китайских литературных критиков шокирует обилие сексуальных сцен и «непристойных» описаний.

В романе представлены различные социальные типы тогдашнего общества, более тысячи персонажей. Это целый мир — яркий, шумный, многоликий. Анонимный автор предисловия к маньчжурскому переводу романа писал: «В книге можно видеть самых обычных мужчин и женщин, монахов и монахинь, лекарей и ведунов, звездочетов и физиономистов. Здесь также гадатели и музыканты, актеры и певички-гетеры — словом, самая разношерстная публика. Кто-то покупает, кто-то продает. Тут разные продукты суши и моря, там разная утварь, которой по надобности пользуются люди. Тут вы замечаете издевку, там вы слышите громкий смех. В книге не упущена ни единая мелочь, пусть самая наипустяшная, которую вы можете встретить в уголках самых захолустных. И все это описано обстоятельно и с редкою подробностью — так, будто видишь ты все своими глазами или сам участвуешь в этом действе…»

Уже современники Ланьлинского Насмешника считали его роман «неофициальной классикой». Позднейшие исследователи называли его «эпохальным» и «великим». А сам автор по праву занял почетное место в ряду таких мастеров слова, как Дж. Боккаччо, Ф. Рабле и Дж. Чосер.

Прохладное и ясное утро занялось над Пекином. Хотя уже шел сентябрь, стояла сухая и ласковая осень — благословенная осень года Обезьяны (1620). Недавно взошедший на престол император Чанло начал реформы. Стал устранять злоупотребления. Призвал ко двору ранее гонимых честных сановников. Вот и сейчас двое из них подошли к воротам Умэнь. Ворота эти служили южным входом в Пурпурный Запретный город — дворцовый комплекс, обнесенный крепостной стеной. Стража — вооруженные до зубов императорские гвардейцы — без звука пропустила их. Знали, что это новый глава Ведомства чинов Чжао Наньсин и его помощник Чжоу Шуньчан. Оба из группировки Дунлинь. Вот уже больше месяца, как их назначил новый Сын Неба!

Сановники явно спешили! Шли молча, на лицах тревога. Еще бы! Пятый день, как государь болен! И здоровье его все хуже и хуже. А ведь все началось с пустяков — с расстройства желудка. Дальше — больше! Куда смотрят врачи?! Второй день какая-то подозрительная возня в личных покоях императора. Это все евнухи! Шныряют — почуяли крысы беду! Надо быть настороже! А то ведь эти евнухи отравят господина! Еще вчера перед сном монарху дали какую-то «красную пилюлю бессмертия». А если это яд?! Что тогда?! Позабыв о степенности придворного этикета, эти двое прибавили шаг. Скорее! Скорее!! Вот и дворец Ганьцин. Что такое? Ворота нараспашку. Дежурных евнухов и охраны нет. Что-то случилось. Войдя во двор, оба остановились как вкопанные. Человек тридцать евнухов и придворных в молчании стояли на коленях. Лицом к жилым покоям императора — спиной к воротам. И беспрестанно кланялись до земли. Встречать вошедших кинулся молоденький евнух из тех, что на посылках. В глазах ужас, руки трясутся. Звенящим шепотом выпалил: «Сын Неба вознесся на драконе! Государь стал гостем Неба! Надо умилостивить дух Высокого господина! Соблаговолите пасть на колени!» Вошедшие окаменели. И вдруг тишину разорвал хриплый и яростный крик: «Красная пилюля! Отравили! Мерзавцы! Беда государству! Всему конец!» Это кричал Чжао Наньсин. Кричал, зная, что рядом с телом ушедшего в «мир теней» Сыном Неба это — явное святотатство. Кричал, потеряв над собой контроль. Потом плашмя упал на каменные плиты двора, поняв, что в это утро рухнули все планы группировки Дунлинь. Столько лет борьбы — впустую! Зло и беды теперь неминуемо восторжествуют в Поднебесной! Всеми делами в стране вновь будет вершить гаремная свора — наложницы, евнухи, кормилицы и прочие! Люди во дворе старались не оборачиваться на Чжао Наньсина. Только Чжоу Шуньчан смотрел на него…

Что же случилось в то ясное октябрьское утро года Обезьяны? Что это за группировка Дунлинь? Как она возникла? Какова ее дальнейшая судьба?

Век XVI был на исходе. Внешне Великая Империя Мин, как тогда официально именовался Китай, казалась грозной и процветающей. Между тем за помпезным фасадом стремительно нарастали слабость и гниль. В империи царствовал четырнадцатый государь из рода Чжу, то есть Минской династии. Это был Ицзюнь, правивший под девизом Ваньли (1572–1620, посмертное имя Шэнь-цзун). Чиновный мир тогдашнего Китая состоял из евнухов, дворцовых чинов, чиновников-ученых, то есть «книжников» (шушэн), военных, обычной китайской номенклатуры, удельной бюрократии. Евнухи и придворные терпеть не могли «книжников». Те платили им той же монетой. Штатские свысока взирали на военных. Провинциальные группировки боролись за власть со столичными кругами. Коррумпированная бюрократия вытесняла честных служак — приверженцев конфуцианской морали.

^{Чиновники эпохи Мин}

Всем заправляли дворцовые евнухи. Именно они толковали законы и творили произвол. Без их согласия сановники, чиновники и военные боялись что-либо предпринимать. Придворные кастраты открыто творили мерзкие дела и беззакония. Сколачивали группировки. Измывались над придворными и сановниками. Выносили смертные приговоры. Грабили имущество осужденных. Захватывали частные земли. Вымогали взятки. Накапливали несметные богатства. Расправлялись с честными чиновниками и учеными. Войны 90-х годов — с японцами в Корее и с монголами в Нинся — опустошали казну. В поисках средств казна отменила запрет на частную разработку руд, но на каждый рудник посадила сборщика налога, как правило, евнуха. Эти жадные чиновники-кастраты стали давить непомерными налогами все — торговлю, транспорт, промыслы, недвижимость. Окружили себя подручными и шпионами из числа подонков. Те шныряли повсюду, заглядывали даже в корзины и горшки. Пошли доносы, разорение хозяев и предпринимателей. «Народ не видел спокойных дней», а страна стала подобна «кипящему котлу». Собранные суммы в значительной степени разворовывались самими же евнухами.

Страница