XX век ВВС. Война авиаконструкторов - читать онлайн книгу. Автор: Александр Больных cтр.№ 25

«Вскоре стало ясно, что русские ВВС имеют только устаревшие самолеты, но кроме того, их пилоты даже отдаленно не напоминают наших летчиков-истребителей или пикировщиков либо пилотов наших западных противников. Это было для нас огромным облегчением, и когда появлялись русские самолеты, мы больше не бросались искать укрытия».

Советские бомбардировщики пытались остановить продвижение немецких войск, нанося удары по дорогам и мостам, но при этом действовали без всякого истребительного прикрытия. Интересно было бы знать: почему? Ведь, согласно всем официальным данным, истребители составляли практически половину всего самолетного парка советских ВВС. Свои войска они не прикрывали, бомбардировщики не сопровождали… Кстати, действия бомбардировщиков тоже вызывают кое-какие вопросы. Вот, например, вполне современные авторы В. Куликов и И. Мощанский абсолютно серьезно утверждают, что самолеты 98-го полка ДВА во второй половине дня 22 июня нанесли бомбовый удар по скоплению немецких танков в районе Варшавы. Помилуй бог, какие немецкие танки под Варшавой?! Они все, до последней единицы, были развернуты на границах СССР, может, эти танки приснились штабисту, готовившему официальный рапорт?

Но, между прочим, в это же самое время группировка Люфтваффе на Восточном фронта также таяла, словно кусок масла на горячей сковороде. Если 22 июня из 3900 самолетов около 3000 считались боеспособными, уже 5 июля, согласно документам Люфтваффе, у немцев осталось всего лишь около 1900 исправных самолетов, то есть за две недели боев немцы потеряли более 1000 машин. Так откуда возникли стаи ужасных самолетов с черными крестами, которые прокладывали дорогу не менее ужасным танкам с черными крестами?

Тем более что и с этим самым взаимодействием все далеко не так ясно, как кажется на первый взгляд. Дело в том, что собственная концепция Люфтваффе предполагала косвенную, а не прямую поддержку танковых частей, и то, что происходило под Ханникутом во Франции, являлось нарушением этой концепции. Люфтваффе предпочитали так называемый «вертикальный охват» вражеских сил. Они намеревались прикрывать уязвимые фланги быстродвижущихся танковых групп и наносить удары по резервам и укреплениям противника в ближнем тылу. Даже для знаменитого VIII авиакорпуса фон Рихтгофена, считавшегося «специализированным соединением непосредственной поддержки», эта самая поддержка занимала одно из последних мест в списке приоритетов. Задачами корпуса считались «атаки аэродромов с целью нейтрализации вражеской авиации, уничтожение линий коммуникаций, изоляция высших штабов, атаки пунктов сосредоточения главных сил противника», и лишь затем шло взаимодействие с танками.

Но действительность была такова, что немцам против своей воли пришлось на ходу отрабатывать методы взаимодействия, и, надо признать, учились они довольно быстро. В первых кампаниях связь между армией и Люфтваффе была чисто номинальной. Существовала должность офицера связи (генерала) при главнокомандующем сухопутных сил, при штабах армий и групп армий также имелись офицеры «колюфт» — «Kommandeur der Luftwaffe», однако их единственной обязанностью было руководство действиями разведывательных эскадрилий, которые были прямо подчинены армии. Об атаках командирам приходилось договариваться лично, как это делали Гудериан с Лёрцером. И система «колюфт» сохранялась в течение всей кампании 1941 года.

Армия пыталась добиться расширения функций «колюфт» на действия по поддержке войск, Люфтваффе сопротивлялись этому. В результате «колюфт» оказались просто вне игры, а задачу поддержки войск переложили на штабы авиакорпусов. Лидером, как и следовало ожидать, оказался VIII авиакорпус, точнее, его начальник штаба генерал-майор Шульц. Появились должности «Nahkampfführer» — руководитель непосредственной поддержки и «Fliegerverbindunbgsoffizier» — офицер связи авиации или «фливо». В мае 1941 года эта структура появилась в каждом из авиакорпусов, но руководителем непосредственной поддержки чаще всего назначался командир одной из групп, у которого и так забот хватало. Он поддерживал связь со штабами армейских корпусов и выделял силы для их поддержки.

Гораздо более важную роль играли «фливо», которые накануне «Барбароссы» появились во всех танковых дивизиях. Но этого было мало, и количество «фливо» стремительно росло, только во II авиакорпусе к началу операции «Тайфун» в октябре 1941 года с войсками работал 31 «фливо», а еще 9 — в штабе. К 1942 году обычной практикой стало присутствие «фливо» в штабе каждого полка.

И все-таки немецкие документы говорят о том, что в период стремительного наступления немецкой армии летом и осенью 1941 года Люфтваффе работали больше по ближним тылам Красной Армии, чем на поле боя. Опять-таки сошлемся на воспоминания того же генерала Рауса, который утверждает, что впервые увидел собственную авиацию где-то в начале сентября. Ну а что касается грозных пикировщиков, их роль оставалась пропорциональной числу, то есть минимальной. Ведь знаменитый сентябрьский удар корпуса Гудериана на юг, на Лохвицу, который привел к образованию Киевского котла, поддерживали KG3hKG53, JG 51и эскадрилья Ме-110. Ни одна из StG на месте событий не была замечена.

В общем, успехи Люфтваффе в первый период войны были обусловлены не собственной силой, а слабостью Красной Армии, тем более что на этом сверкающем фоне появились уже первые грозные признаки. Самым главным оказалась неспособность германского командования превратить оперативные успехи в стратегические. Вдобавок Люфтваффе так и не пожелали отказаться от собственной войны.

Мимоходом заметим, что 25 июня именно с налета советской авиации на Хельсинки началась очередная советско-финская война, результатом чего стала блокада Ленинграда и гибель миллиона человек. Наши историки охотно говорят, что 23 июня В. Молотов потребовал от Финляндии четко определить свою позицию, но дальше на них нападает ураганный склероз, и они забывают добавить: финское правительство четко ответило, что в советско-германском конфликте Финляндия сохраняет нейтралитет. В ответ был предпринят этот налет, кстати, силами 560 самолетов. Им нельзя было найти более полезное применение на Восточном фронте?

После того как Люфтваффе создали свои базы в районе Смоленска, у немцев появилась возможность начать налеты на Москву. 21 июля состоялся первый из них, в нем участвовали 195 бомбардировщиков 2-го Воздушного Флота Кессельринга. То есть на Восточном фронте немцы начали с того, чем они над Англией закончили. При этом никому из люфтгенералов даже в голову не пришло организовать хоть какое-то сопровождение бомбардировщиков, что, увы, говорит о неэффективности действий советских истребителей. Всего до 5 апреля 1942 года, когда эти налеты завершились, немцы провели 76 ночных и 11 дневных рейдов, причем все они даже близко не напоминали первый, так как в них участвовало не более 50 самолетов за раз. То есть тяжелая борьба в небе Москвы оказывается очередным мифом, но, по утверждениям советских историков, в ходе этих налетов ПВО Москвы уничтожала до 50 немецких самолетов в день.

Самое необъяснимое, что такая борьба вообще состоялась. В разгар операции «Тайфун» Люфтваффе занялись самым подходящим делом — стратегическими бомбардировками двух столиц, бросив свои войска без поддержки. Только в октябре 1941 года немцы совершили 35 налетов на Москву и 30 налетов на Ленинград, и неважно, что в них участвовало совсем немного самолетов. В самый неподходящий момент Люфтваффе начали распылять свои силы, видимо, уверовав в то, что окончательная победа совсем близка. И это было не случайно, мы еще увидим подобные эксперименты в гораздо более сложной обстановке 1943–1944 годов.