Воспоминания бабушки. Очерки культурной истории евреев России в ХIХ в. - читать онлайн книгу. Автор: Полина Венгерова cтр.№ 103

Страница

Женские мемуары представляют собой ценнейший источник для активно развивающихся в последние десятилетия гендерных исследований, в частности, женской истории. Матери-основательницы женской истории и их преемницы и преемники смогли «восстановить существование женщин в истории», украсить почти полностью мужскую до тех пор мировую историю женскими образами из различных эпох и регионов, даже превратить — согласно знаменитому феминистскому каламбуру — his-story в her-story. Однако эти образы выдающихся женщин, заполнившие страницы новых исследований, в большинстве своем были образами, созданными мужчинами, так как ученые продолжали пользоваться для своих новых целей прежними, «мужскими», источниками. Статус женщин в семье и обществе, их отношения с мужьями и детьми, их пороки и достоинства, повседневные дела и великие поступки, и даже их собственная оценка различных аспектов своей жизнедеятельности, — все это доходит до нас сквозь призму мужского восприятия: мы видим этих женщин глазами мужчин — летописцев, судей, поэтов, агиографов, моралистов и прочих авторов. Таким образом, одной из проблем, вставших перед представителями этого нового направления в науке, стала проблема поиска женских голосов в истории. Иудаика, в рамках которой гендерные исследования также стали развиваться, не явилась исключением. Лучшие на сей день исследования описывают положение еврейских женщин — особенно периодов античности и средневековья — полностью на материале «мужских» источников, будь то хроники, законодательные постановления или статистика ^[361]. Различить голоса самих женщин легче начиная с нового времени, и наиболее полным и информативным источником становятся мемуары, в которых женщина описывает свою жизнь и жизнь своих близких — родителей, мужа, детей, — и, по мере возможностей, окружающего еврейского населения, выражая свое отношение к разнообразным вопросам как самим выбором объектов описания и структурой повествования, так и в прямых оценках и суждениях. Таких мемуаров, однако, немного. Коллегами Полины Венгеровой по этому ремеслу были еврейская купчиха Гликль из Гамельна ^[362] и премьер-министр Израиля Голда Меир ^[363] — первая написала свою книгу за три века до нашей героини, вторая — на несколько десятилетий позже. Во второй половине XX века появились и другие женские мемуары, в том числе воспоминания женщин, переживших Холокост. Однако для XIX века, эпохи еврейского Просвещения, «Воспоминания» Венгеровой остаются единственными женскими мемуарами. Помимо этого, «Воспоминания бабушки» — несмотря на сугубо интимное, семейное название — это первые еврейские женские мемуары, предназначенные для публикации, а отнюдь не только для прочтения внуками. И наконец, это первые женские мемуары, в которых личный опыт женщины и ее семьи экстраполируется на все еврейское общество и таким образом создается панорама эпохи.

Эпоха Гаскалы породила много мемуаров и автобиографий, отразивших восприятие этого века сквозь призму мужского жизненного опыта, который, как мы увидим, во многом отличался от женского. Процессы, определившие эту эпоху, — выход из гетто/местечка во внешний мир, рецепция европейской культуры, как духовной, так и материальной, отказ от традиционного религиозного еврейского уклада, интеграция в нееврейское общество, ассимиляция вплоть до крещения, — затронули гораздо в большей степени мужчин, нежели женщин. По таким крайним показателям ассимиляции, как смешанные браки и переход в христианство, мужчины оставили женщин далеко позади ^[364]. У мужчин, всегда более активных в публичной сфере, было больше стимулов — как возможностей, так и потребностей, связанных с перспективами образования и карьеры, — к восприятию новых ценностей и нового образа жизни. Уделом женщин была сфера приватного, сфера дома и семьи, и там они сохраняли традиционный уклад, соблюдали субботу и праздники, держали кошерную кухню и давали начатки религиозного еврейского образования своим детям. Еврейская пресса, особенно в Центральной Европе, восприняв буржуазную модель женщины-Hausfrau, «ангела дома», «жрицы домашнего очага», легитимировала это положение вещей, при котором ассимилированные во внешней жизни мужчины, не соблюдавшие законов иудаизма и забросившие синагогу, приходя домой, окунались в традиционную еврейскую атмосферу, поддерживаемую их более религиозными женами.

Однако, как показывают мемуары «просветителей»-маскилов ^[365], современников Венгеровой, эта идеальная картинка не всегда соответствовала действительности — во многих семьях все складывалось далеко не так гладко. Эти мужчины писали в своих воспоминаниях об ужасах традиционного еврейского детства, удушающей атмосфере в семье и в хедере (еврейской начальной школе), о запланированном родителями браке, о необходимости с нежного возраста жить с такой же юной женой, нелюбимой и совершенно чужой, не разделявшей никаких взглядов мужа, о слишком раннем и нежеланном отцовстве, о тяготах жизни под кровом родителей жены, о доминантной, подавляющей, совершенно одиозной в восприятии молодого человека теще. Именно эти сочинения, сочинения мужчин-маскилов, во многом определили наше восприятие эпохи еврейского Просвещения и подсказали нам однозначные оценки: негативную — для старого уклада, позитивную — для новых веяний. Однако необходимо иметь в виду, что картина эта увидена глазами мужчин, и в том-то и состоит ценность женских мемуаров, в данном случае мемуаров Полины Венгеровой, чтобы дать нам возможность увидеть ту же эпоху женскими глазами, оттенить мужское восприятие, показать его односторонность.

Акценты и оценки Венгеровой в большинстве своем прямо противоположны таковым в мужских мемуарах. Венгерова рисует идиллическую картину детства в традиционном еврейском доме, сравнимую со знаменитыми «Детствами» русской классической литературы — Сергея Аксакова, Льва Толстого и др… Глава этого еврейского семейства, конечно, отец, но очень многое в его жизни определяется женщиной — матерью или бабкой. Описывая свою мать и бабушку своего мужа, Венгерова создает образ еврейского матриарха, «местечковой матроны», домоправительницы, высшего авторитета для детей и внуков, умелой и трудолюбивой, властной и строгой, набожной и скромной. Венгерова, по сути, тем самым дает пространную и осовремененную версию панегирика эшет хаиль, добродетельной жене, из библейской Книги Притчей: «Кто найдет добродетельную жену? цена ее выше жемчугов. Уверено в ней сердце мужа ее… Она, как купеческие корабли, издалека добывает хлеб свой. Она встает еще ночью, и раздает пищу в доме своем… Она чувствует, что занятие ее хорошо, и — светильник ее не гаснет и ночью… Длань свою она открывает бедному, и руку свою подает нуждающемуся… Уста свои она открывают с мудростию, и кроткое наставление на языке ее…» ^[366]. И когда в такую традиционную еврейскую семью проникают новые веяния, а проникают они через молодых мужчин, именно эти женщины встают на защиту старого уклада — так, в доме родителей Венгеровой молодые зятья, втихомолку под видом Талмуда обсуждавшие Шиллера и в отдаленных уголках сада ловившие и насаживавшие на булавки мух и жуков, прежде всего столкнулись с суровым осуждением матери. Сама Венгерова наследует эту резко негативную оценку просвещения, все значение которого заключалось для нее в том, что оно «разрушило много драгоценного добра». То, что начиналось с увлечения немецкими романтиками и с подсчета ножек у майского жука, продолжилось отказом от традиций в образовании, домашнем укладе, семейной жизни, одежде, нарушением религиозных законов, прежде всего субботы и кашрута, и наконец, закончилось катастрофой — полным отказом от еврейства, переходом в христианство детей.

Страница