Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы - читать онлайн книгу. Автор: Мария Беллончи cтр.№ 45

Со своей стороны представительство Феррары планировалось с не меньшим размахом, Сарацени и Беллингьери заранее предсказывали тех, чьи имена, как ожидалось, войдут в список приглашенных. И хотя вмешательство императора Максимилиана казалось простым блефом, однако вызвало волнение в сердце Феррары, решившей отложить все до Рождества. Лукреция пыталась понять причины задержки, глядя в глаза посланцев из Феррары, а между тем заняла, возможно, единственно правильную позицию и скрывала свое постоянно растущее желание ускользнуть из Рима. Однажды в присутствии монсеньора Сабино она заявила Сарацени, что если не выйдет замуж за Альфонсо д'Эсте, то больше не согласится ни на какие разговоры о свадьбе, полностью изменит свою жизнь и отправится в монастырь. Лукреция обратилась к монсеньору, чтобы он засвидетельствовал ее намерения.

В то время Лукрецию волновала судьба маленького сына Родриго де Бисельи, поскольку было совершенно очевидно, что его не ждут в Ферраре. История объясняет, как, для того чтобы поднять этот животрепещущий вопрос, мадонна Лукреция умудрилась организовать встречу Сарацени с ребенком в собственных апартаментах. В итоге она поставила жесткие условия Сарацени: ребенок останется дома, будет получать ежегодный доход в 15 тысяч дукатов и находиться на попечении дяди Франческо Борджиа. В булле, датированной 17 сентября 1501 года, папа подтвердил передачу Сермонеты, прилегающих к ней земель и окрестных замков Родриго де Бисельи. В той же булле владения Лукреции вблизи Чивита-Кастеддана и в римской Кастелли передаются другому ребенку Борджиа, хорошо известному римскому инфанту.

Этот ребенок, начиная с совпадений в связи с датой рождения, представляет собой серьезные проблемы для историков. Когда 1 сентября 1501 года в Бельфьоре шло подписание брачного контракта Лукреции, папа опубликовал две буллы. В первой он объявил трехлетнего ребенка Джованни Борджиа законным сыном герцога Валентинуа и «некоей незамужней» женщины. Во второй, следуя процедуре, которой он воспользовался при назначении Чезаре кардиналом, понтифик признал отцовство за собой, мать при этом осталась прежней. Александр VI заявил, что его цель в том, чтобы устранить препятствия на пути наследования собственности, по праву принадлежащей ребенку. Эти уловки абсолютно непонятны, если за ними не скрывается что-то еще. «Каноническое право, – пишет Грегоровий, – запрещает папе признавать сына». Но Пастор, обратившийся к источникам и получивший консультации канонистов в Ватикане, оспаривает это мнение и заявляет, что такого закона не существовало. В чем же дело? Сохранял ли таким образом папа, по крайней мере формально, собственное достоинство? Вторая булла оставалась тайной, как минимум, до 1508 года, когда инфант был признан сыном Чезаре. Впоследствии, в 1517 году, он был официально признан сыном папы и младшим братом Лукреции.

Какую позицию при этом заняла Лукреция и имелись ли у нее причины выяснять, кто был матерью ребенка? Бурхард ссылается на «некую римлянку», и эта ссылка заставляет вспомнить даже Джулию Фарнезе. Хотя Джулия официально была замужем за своим многострадальным мужем и не имела причин скрывать сына, тем более что с готовностью признала Борджиа в качестве отца Лауры Орсини, хотя малышка могла не иметь и капли крови Александра VI. Кроме того, нет никаких упоминаний о том, что Джулия когда-либо проявляла заботу об инфанте, хотя, став вдовой, могла бы этим заняться. Теперь Лукреция оказалась тем человеком, который принял на себя заботы об инфанте и ответственность за его образование. История семейства Борджиа настолько запутанна, что стоит только сделать какие-то предположения, как тут же всплывает что-то серьезное, и если я не ограничусь документальными свидетельствами, то фантазия может увести нас с вами в неизвестном направлении.

Согласно документам можно с полной уверенностью установить соответствие между датой папской буллы, узаконившей инфанта, и датой отправки сообщения, что Лукреция родила незаконного ребенка. Есть ли связь между этими рождениями? Было ли это в действительности одно и то же событие? Следует ли нам считать, что в период подписания брачного контракта Лукреции в сентябре 1501 года была умышленно объявлена легитимация, чтобы снять все подозрения относительно невесты? Далее. Уезжая в Феррару, Лукреция оставила распоряжения относительно своей собственности, которая должна была быть поделена между Родриго деБисельи и маленьким Джованни Борджиа, римским инфантом. Как нам стало известно из некогда забытых архивов д'Эсте, когда Борджиа в конце концов настигла беда, Лукреция так волновалась об инфанте, что привезла его в Феррару, дабы заботиться о нем и следить за его образованием. Вопрос, на который хотелось бы получить ответ: была ли любовь Лукреции к ребенку любовью сестры, тети или матери? В этой связи мне бы хотелось опять вернуться к трагической любовной истории с Перотто, убитым Чезаре. Вероятно, стоит предположить, что папа включил ребенка в число собственных детей, чтобы восстановить доброе имя дочери и тем самым привязать ее к семейству Борджиа. Известно, что д'Эсте весьма неохотно позволили Лукреции оставить ребенка в Ферраре (у них были все основания испытывать к нему антипатию), и, надо сказать, основания эти были весьма неприличного толка. Я намеренно использую слово «неприличный», поскольку подозреваю, что инфант был сыном папы и римлянки, которая была не кем иным, как Лукрецией.

Подозрение такого рода не только отвратительно само по себе; оно не подлежит обсуждению, если не имеется соответствующих документальных подтверждений. Что же касается доказательств с помощью метода индукции, то я воздержусь от них. Если Перотто не сделал Лукреции ребенка, то почему был убит? Единственно возможная причина в том, что он слишком много знал. Непостижимая тайна! А вот действительность такова, что в сентябре 1501 года весь мир узнал о существовании малыша Джованни Борджиа, римского инфанта.

С этической точки зрения для Лукреции было бы лучше, чтобы никогда не происходило тех событий, которые случились в конце года. Имеется слишком много свидетелей, чтобы приходилось сомневаться в существовании вечера с ужином, на котором присутствовали пятьдесят проституток. Бурхард подробно описывает это в своем дневнике; намек на это событие угадывается в известном памфлете против Борджиа, написанном в виде письма к Сильвио Савелли; об этом рассказывается, правда менее подробно, в сообщении Франческо Пепи, в те времена, когда он был флорентийским посланником; об этом рассказывает, хотя и несколько запутанно, умбрийский историк Франческо Маттарраццо. Мало того, я почти уверена, что они узнали об этом инциденте из независимых источников. Флорентийский посланник и памфлетист сообщают только об очень непринужденной вечеринке, проходившей в апартаментах Чезаре, на которой присутствовал Александр VI. «Папа, – пишет Пепи в сообщении от 4 ноября, – из-за простуды не появлялся в соборе Святого Петра в День Всех Святых. Однако в воскресную ночь, накануне праздника, ничто не помешало ему до полуночи находиться у герцога, который созвал во дворец куртизанок и проституток». Пепи не упоминает Лукрецию, но Маттарраццо и Бурхард (чьи свидетельства более убедительны, поскольку он жил в Ватикане) откровенно ссылаются на Лукрецию, являвшуюся свидетелем сцен коллективной оргии, которая из соображений приличий не может быть описана. Нам было бы трудно оценить такого рода развлечения, если бы мы не помнили о чувственной натуре испанцев, которая располагает их к избыточной сексуальности. По словам Бурхарда, Лукреция сидела между отцом и братом и председательствовала на вечеринке.