Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы - читать онлайн книгу. Автор: Мария Беллончи cтр.№ 36

Женщины Ренессанса обожествляли Петрарку, увы, не за его лирические произведения, а за любовную лирику. Само собой разумеется, что у Лукреции был экземпляр «Canzoniere»; в каталоге личной библиотеки эта книга значится как написанная от руки на пергаментной бумаге, в переплете из красной кожи с медными застежками и нарядно оформленная. Лукреция любила Петрарку не потому, что это было модно; она чувствовала очарование плавного течения его стихов и, вероятно, его беспокойный, чувствительный дух. Это объясняет ее любовь к другим поэтам вроде Серафино Акуилано, подражателя Петрарки; Лукреция так никогда и не поняла разницы между ними. Изящные поэтические обороты и прозрачный язык поэзии вызывали отклик в сердце Лукреции.

Следует немного рассказать и о римском традиционалисте Евангелисте Маддалене Каподиферро, в поэтическом мире известном как Фаусто. Он был племянником того самого Лелио Каподиферро, который в период с 1494-го по 1497 год множество раз проделал путь из Рима в Пезаро, находясь в услужении у папы и его женщин. Евангелиста Маддалене Каподиферро странным образом воспевал свои отношения с папской семьей. В его стихах, хранящихся в рукописном виде в библиотеке Ватикана, только часть из которых была издана, мы находим весьма противоречивые чувства. За стихами, прославляющими Борджиа, в том числе и Лукрецию, следуют ядовитые эпиграммы в их же адрес. Дифирамбы Борджиа были написаны, чтобы их читали в Ватикане, а эпиграммы предназначались для чтения в других местах. Похоже, этот гуманист питал личную неприязнь к Александру VI; у него как-то поинтересовались относительно нескольких бенефиций, и он объяснил, что его поэтическая слава – достаточная награда за его работу. Ответ довольно-таки нелюбезный, если не принимать во внимание, что у Каподиферро были на то личные причины.

Частенько в произведениях о Лукреции тон Каподиферро становится мягче. Но одновременно мы находим, что ласковые нотки, сожаление в связи с потерей ребенка (выкидышем) в феврале 1499-го, которую он приписывает губительной ревности Венеры, чередуются с упоминаниями долгих ночей, посещаемых кровосмесительными призраками и туманными намеками на Мирру, Бублис и Пасифу, любивших Тельца.

Я не могу с уверенностью утверждать, что Лукреция общалась и с другими римскими гуманистами, однако позже, когда в литературных кругах обсуждались сравнительные достоинства Лукреции и других женщин, большая часть римских литераторов оказалась на ее стороне. Еще труднее установить ее связи с художниками, такими, как Микеланджело или даже Пинтуриккьо, любимым художником Борджиа. Вполне вероятно, что Пинтуриккьо делал наброски с Лукреции для серии фресок с изображениями ее и братьев в замке Сант-Анджело, которые, к сожалению, не сохранились до сегодняшних дней. Я далеко не уверена в этом, но, согласно преданию, которого придерживаются многие историки, знаменитая святая Катерина Disputa Пинтуриккьо, находящаяся в комнате ангелов в апартаментах Борджиа, есть идеализированный портрет Лукреции, имеющий реальное сходство с оригиналом. Однако следует заметить, что очаровательное лицо святой Катерины в обрамлении золотых волос имеет общие черты и с другими женщинами, изображенными Пинтуриккьо. Более того, большинство искусствоведов отказываются признать, что в XV веке художник мог позволить себе идеализировать модель. Тем не менее есть что-то в этой фигуре, вызывающее в памяти немедленную ассоциацию с Лукрецией. Когда мы сравниваем этот портрет с изображениями Лукреции на медалях и с рисунками Комо и Нимеса, датированными более поздними числами, мы не можем не заметить определенного сходства. Став старше, она несколько располнела, но виден тот же правильный овал лица со срезанным подбородком, те же нежные губы, тот же открытый взгляд. Действительно, в медальоне, названном Аморино Вендато, можно заметить, что так же убраны и уложены волосы. Стройная молодая фигура, спокойствие, кажущееся слегка напряженным в окружении людей, находящихся в естественных позах, характерны для ребенка, рано повзрослевшего и одетого в тщательно продуманный взрослый наряд; красное бархатное платье с голубой накидкой кажутся неподходящими для ее нежного возраста. Одним словом, если это и не прижизненный портрет Лукреции, то, безусловно, аллегория, как и в случае с фреской, на которой изображен император Максимилиан, напоминающий Чезаре, и не только из-за сходства изображенного профиля с профилем Чезаре из собрания Юпитера, откуда почерпнуты наши знания о характерных особенностях его лица, но и потому, что он лишь слегка опирается плечами на спинку трона, готовый вскочить в любую минуту. Вероятно, перед мысленным взором Пинтуриккьо вставали образы красивых детей папы, и когда он писал картины, то бессознательно воплощал эти модели в красочные изображения. А может, он намеренно рисовал по памяти, чтобы польстить своему покровителю папе, любовь которого к семье была общеизвестна. И последнее: те, кто обнаружил сходство молодого человека в восточных одеждах на лошади с герцогом Гандийским, оказались абсолютно правы. Однако Лионелло Вентури нашел эскиз к этому портрету и убежден, что это фигура турецкого принца Джема, который, как помнит читаталь, содержался заложником в Ватикане.

Я в равной степени не имею достаточных документальных свидетельств в отношении музыкантов, посещавших дворец Лукреции в Риме и повлиявших на формирование ее музыкальной культуры, разбудивших в ней страсть к музыке, унаследованную от Александра VI, которая позже проявилась в Ферраре. В Ватикане Лукреция слушала замечательные композиции Флеминга Жоскена де Пре, находившегося при папском дворе до 1494 года. Он руководил всеми вопросами, связанными с музыкальным оформлением церемоний и празднеств, в отношении духовной и светской музыки и, следует признать, за весьма незначительное вознаграждение. Он глубоко страдал от необходимости одеваться скромно при дворе, где золото считалось обычной деталью туалета.

Подобно людям королевского происхождения времен Ренессанса, Лукреция имела склонность к искусству риторики, а тот факт, что она была испанкой, давал дополнительные основания развивать это качество. При дворе отца она получила возможность слушать таких известных ораторов и гуманистов, как Марсо, Сабеллико, проповедников Фра Мариано да Дженаццано, Фра Еджидио из Витербо и знаменитых слепых братьев Аурелио и Рафа-эло, принадлежавших к аристократическому флорентийскому семейству Брандолини и объединившихся с монахами-августинцами. Одним из завсегдатаев, посещавшим семейство Бисельи, был Винченцо Кальмета, друг Акуилано, который в первую очередь был придворным, выдающимся интриганом и только во вторую очередь артистом, что он доказал, будучи при дворе Людовико в Милане, а затем в Риме и Урбино. Биографы Борджиа пропустили одного поэта, а именно Бернардо Акколти, который оставил нам документальное подтверждение – стихотворение, повествующее о частной жизни Лукреции в Риме. Бернардо Акколти, родом из Ареццо, известный под именем Уникум из Ареццо, или просто Уникум, был более чем посредственным поэтом, а вот способность к импровизации принесла ему славу не только при дворах, но и среди простых людей. Наморщив лоб, сдвинув брови и придав лицу сосредоточенное выражение, Бернардо читал свои стихи, и толпы римлян, настолько огромные, что приходилось закрывать магазины, сбегались, чтобы послушать его импровизации. Он не страдал от излишней скромности и стал так гордиться собственной популярностью, что отвел себе третье место среди поэтов, после Данте и Петрарки.