Полигоны смерти? Сделано в СССР - читать онлайн книгу. Автор: Рудольф Баландин cтр.№ 63

В Советском Союзе было совершено немало ошибок, когда приходилось решительно и без долгих раздумий вторгаться в жизнь окружающей среды. Порой существенно нарушался ход отрегулированного за миллиарды лет сверхсложного механизма биосферы. Ничего удивительного: нам много требуется от природы, и у нас нет в запасе миллионов лет. А для СССР ситуация усугублялась новизной социального устройства и необходимостью много средств тратить на защиту от агрессивных враждебных капиталистических держав.

Наша советская техническая цивилизация могла существовать хотя бы в относительной гармонии с окружающей средой. Идеология марксизма, о которой буквально с остервенением отзываются ее враги, в действительности была ориентирована на высокие идеалы свободы, братства и справедливости, на благо народа и природы. К этому были философские предпосылки.

«Мы отнюдь не властвуем над природой так, как завоеватель властвует над чужим народом, не властвуем над нею так, как кто-либо, находящийся вне природы, — мы… нашей плотью, кровью и мозгом принадлежим ей и находимся внутри ее», — писал Ф. Энгельс. К. Маркс уточнял: «…только в обществе природа является для человека звеном, связывающим человека с человеком».

Единую биосферу слагают, подобно мозаике, конкретные природные регионы планеты, такие, как Полесье. Но вряд ли можно толково преобразовать конкретный район, если не помнить о его окружении, обо всем бассейне не только Припяти, но и Днепра, а в конечном счете — обо всей биосфере.

Идеология коммунизма имела в виду отдаленное будущее, высокую цель, на пути к которой следовало преодолевать подъем не только экономический, но и нравственный, интеллектуальный, экологический. В «перестройку» стало модно над этим издеваться: мол, наконец-то происходит крушение утопий. Хотя так же, как свержение кумиров, отказ от дальних перспектив и высоких идеалов наносит удар по психике и нравственности людей, а также и по окружающей природе, у которой стремятся вырвать богатства здесь и сейчас.

…Мне довелось не только участвовать в преобразовании части Белорусского Полесья, но и побывать на заповедной территории правобережья Припяти, южнее Турова и Петрикова. Здесь при советской власти находился (возможно, уцелел и в последующее лихолетье) обширный Припятский заповедник. Он был призван сохранять извечные ландшафты этого края, объединяющие хвойный северный лес и южный широколиственный.

Сосновые боры на песчаных холмах чередуются с влажными дубравами: болота с тихими темными озерами сменяются растительными сообществами степей на широких берегах Припяти. Здесь сохраняются древние реликтовые растения, пережившие ледниковую эпоху: водяной орех, азалия, сальвиния; ветре-чаются редкие ясеневые дубравы. Из животных наиболее характерны обитатели болот: утки, журавли, тетерева, глухари, кулики, лоси, кабаны.

Вместе с гидрологическим заказником Выгонощенским Припятский заповедник охраняет не только леса и луга, но и болота. Мало их осталось в Полесье, и они, конечно же, нуждаются в охране. Причем это приносит пользу почти исключительно Украине, ибо стабилизирует водный режим Днепра ниже впадения в него Припяти.

Так местная внутренняя проблема становится международной. И подобных примеров множество. В единой державе СССР они решались оперативно, без сколько-нибудь серьезных конфликтов. После его распада региональные экологические проблемы обострились уже только по причине разобщенности республик.

Но, конечно же, охраняются в Белоруссии полесские болота не только из дружеских отношений к соседнему государству. Болота можно эксплуатировать. Они — отличные охотничьи угодья, а также дают хорошие урожаи кормовых трав и ягод (клюквы, голубики), лекарственных растений (багульника, сфагнового мха и др.), сырья для бумаги и строительства (тростник, камыш, мох). Клюквы, например, можно собрать с одного гектара болот более тонны. По стоимости она почти вдвое превысит цену продукции одного гектара векового леса.

Заповедники — это прежде всего места, где человек может любоваться нетронутой природой и изучать ее. Но было бы очень печально, если бы прекрасные и малоизмененные естественные ландшафты сохранились в одних лишь заповедниках и заказниках.

Академик И. Бородин, одним из первых в России писавший об охране природы, говорил, что естественные пейзажи, ландшафты, животные и растения, нетронутые озера и реки, щебет птиц и журчание ручьев не менее прекрасны и дают человеку не менее радости, чем лучшие из произведений искусств.

Мы идем в картинные галереи, на выставки, в концертные залы — не так ли мы должны идти на встречи с природой? И не лучше ли, если бы эти встречи были у нас постоянны: и в зеленых оазисах среди каменных громад домов; и в парках, сохраняющих красоту и непричесанность естественных лесов; и за городом, где иногда так не хватает зелени травы с россыпью цветов, ароматного воздуха, пения птиц…

…«Дорога в ад выложена благими намерениями». Приходится вспоминать старую поговорку, потому что мы вредим природе чаще всего вовсе не желая этого. Нами руководят самые добрые пожелания. И требуются нам более всего не запреты (не загрязняй воду и воздух, не уничтожай животных и растения), а обоснованные рекомендации: КАК и ЧТО делать (как организовать производство, чтобы не загрязнять среду; что делать, чтоб сохранить красоту родного края, и т. п.).

Сейчас с каждым годом увеличивается для нас «цена» нетронутой природы. Мы все чаще начинаем ощущать желание поваляться на траве, поискать ягоды и грибы, проплыть на лодке по реке, порыбачить, отправиться в туристский маршрут. Пожалуй, без общения с природой немыслима нормальная жизнь человека.

«Дикая природа нужна нам как источник бодрости, — писал в прошлом веке американский философ и писатель Генри Торо, — нам необходимо иногда пройти вброд по болоту, где притаилась выпь или луговая курочка, послушать гудение бекасов, вдохнуть запах шуршащей осоки, где гнездятся лишь самые дикие и нелюдимые птицы и крадется норка, прижимаясь брюхом к земле. В нас живет стремление все познать и исследовать и одновременно — жажда тайны, желание, чтобы все оставалось непознанным…»

Как знать, во что могут превратиться люди, лишенные живой природы, привыкшие видеть автоматы, четкие контуры строений и прямые дороги, бесчисленные толпы машин; привыкшие жить однообразно и распланированно, в кругу одной и той же обстановки, в полной определенности, как бы двигаясь по конвейеру до полного износа…

Итак, необходимо оставлять и расширять заповедники и заказники, одновременно всеми силами оберегая природу там, где мы ее эксплуатируем.

…Не станем пересказывать имеющиеся рекомендации. Рационально организовать производство, не допускать вредных отходов (нередко служащих ценным сырьем для вторичной переработки), создавать замкнутые технологические циклы, беречь природу (почву, деревья, луга, озера) при строительстве, перераспределять разумно некоторые ресурсы (как, например, воду в Полесье). Подобные правила существуют, и надо их придерживаться. Но одного этого, пожалуй, все-таки недостаточно.

Мы привыкли уповать на технику. Она действительно почти всемогуща и, между прочим, способна не только разрушать и перестраивать природу, но и охранять ее. Однако ей недоступно полностью восстанавливать разрушенное. Формально проводимая мелиорация, не учитывающая комплексное улучшение природных условий, приносит немного пользы. Сравните естественный солнечный сосновый лес с глухими сумрачными лесопосадками, и станет ясно, во что может превратить природу использующая и охраняющая ее техника.