Операция "Дуб". Звездный час Отто Скорцени - читать онлайн книгу. Автор: Грег Аннусек cтр.№ 33

* * *

Новой тюрьмой Муссолини стала симпатичная вилла в мавританском стиле с видом на море, расположенная на окраине городка Маддалена, на южном берегу одноименного острова. Построенный в середине девятнадцатого века неким англичанином по имени Джеймс Вебер, этот небольшой двухэтажный особняк уютно примостился между невысоких холмов в окружении соснового леса. Охрану места заключения дуче, как только тот прибыл на остров, круглосуточно обеспечивали около ста человек, карабинеров и полицейских.

«Этот дом был словно построен специально для меня, — вспоминал дуче. — Он был расположен за чертой города, на холме, в окружении сосен. В свое время его построил англичанин по имени Вебер, который только по ему одному ведомой причине выбрал в качестве своего обиталища самый голый и пустынный остров к северу от Сардинии. Был ли он шпионом? Очень даже может быть». (Жители острова, очевидно, придерживались иных взглядов на первого владельца виллы. В конце XIX — начале XX века городской совет решил назвать в честь Вебера (он умер в 1877 году) одну из улиц. В муниципальных архивах Вебер описывался как человек «с чувством чести, сын прославленного генерала Вебера, который подобно байроновскому Чайльд Гарольду любил одиночество, любил остров, а в своем доме устроил библиотеку, которой мог бы гордиться любой город».)

К тому моменту, когда туда прибыл Муссолини, остров был еще более голым и пустынным, нежели век назад. Большинство его жителей — а на острове располагалась итальянская военная база — были эвакуированы после того, как войска союзников подвергли его массированной бомбардировке. Так что все население острова составляли лишь моряки и рыбаки.

«Знойные дни тянулись медленно и однообразно. Никаких новостей из внешнего мира не поступало», — вспоминал Муссолини, который большую часть времени проводил на террасе, глядя поверх гавани на горы Сардинии, либо прогуливался по сосновому лесу в сопровождении одного из охранников. Он также продолжал записывать мысли в некоем подобии дневника, который вел с момента своего падения, в основном, разрозненные заметки и псевдофилософские размышления. Приведем несколько отрывков.

«Что касается благодарности, то в этом отношении животные выше людей, наверно, потому, что наделены не разумом, а инстинктами».

«Этим утром солнце тщетно пытается пронзить серую толщу туч, что движутся с востока. Море напоминает свинец».

«Массы всегда готовы низвергнуть вчерашних богов, даже если пожалеют об этом завтра. Что касается меня, то о возращении не может быть и речи. Моя кровь, мой безошибочный голос подсказывают мне, что моя звезда закатилась навсегда».

«В течение всей моей жизни у меня не было так называемых „друзей“ и я всегда спрашивал себя, что это, благо или недостаток? И вот теперь я уверен, что это хорошо, что нет никого, кто был бы вынужден страдать вместе со мной».

Дуче также получил специальной почтой посылку. «Единственным сюрпризом для меня стал подарок фюрера, — вспоминал Муссолини, — прекрасно изданное полное собрание сочинений Ницше в двадцати четырех томах с дарственной надписью. Истинное чудо немецкого книгоиздательства». Ницше, который, помимо всего прочего, был автором таких фашистских лозунгов, как «Живи опасно!», был любимым философом обоих диктаторов. Этот запоздавший подарок ко дню рождения прибыл в огромных размеров ящике и сопровождался письмом от Кессельринга, в котором, в частности, говорилось: «Фюрер будет искренне рад, если великие труды немецкой литературы доставят вам, дуче, удовольствие и вы сочтете их выражением тех теплых чувств, которые питает к вам вождь Германии».

Это был тот самый подарок, который Макензен, посол Германии в Риме, пытался лично вручить Муссолини 29 июля, в день его шестидесятилетнего юбилея, когда встречался с королем Италии. Не желая обострять отношения с немцами, итальянские власти согласились передать Муссолини подарок фюрера. «Он постоянно спрашивал об этом подарке, — вспоминал Бадольо, — пока не получил личное подтверждение от самого Муссолини».

Во время своего пребывания на Маддалене, дуче поинтересовался у генерала Саверио Полито, исполнявшего на тот момент обязанности главного охранника, почему его просьба доставить его в Рокка делла Камминате была оставлена без внимания. На что Полито ответил, что загородная резиденция дуче в Романье не соответствует требованиям безопасности. Префект Форли, один из чиновников, на которых была бы возложена ответственность за охрану дуче, если бы того поместили в загородную резиденцию, якобы недавно поставил Бадольо в известность о том, что он не уверен, что смог бы оградить бывшего диктатора от разъяренной толпы. (Это объяснение было не так уж далеко от истины. Тем не менее тот факт, что немцы вели активные поиски бывшего диктатора, был еще одной веской причиной отказать Муссолини в его просьбе.)

Когда же Муссолини только презрительно фыркнул в ответ на такое объяснение, Полито попробовал нарисовать ему яркую картину антифашистских настроений, царивших среди итальянцев. «По всей стране проходят демонстрации ненависти в ваш адрес, — сказал Полито. — В Анконе я видел, как ваш бюст валялся на полу в общественном туалете».

Даже играя в Тирренском море в странные прятки с участием Муссолини, на дипломатическом уровне немцы и итальянцы изо всех сил старались соблюдать приличия. 6 августа «ось» Берлин — Рим провела свою первую после переворота конференцию. Хотя ни Гитлер, ни Бадольо не присутствовали на однодневном совещании в Тарвизио, в северной Италии, они использовали его для того, чтобы хорошенько пощупать друг друга на предмет дальнейших намерений. Вполне естественно, что атмосфера переговоров была натянутой, если не откровенно холодной.

Как иначе расценить «величественное появление» немецкой делегации — ее возглавляли министр иностранных дел Иоахим Риббентроп и глава ОКВ маршал Вильгельм Кейтель, которая прибыла в город на бронепоезде, щедро «украшенном» пулеметными стволами, зенитными орудиями и напичканном эсэсовцами. Не удивительно, что многие итальянцы подумали, что немцы явились лишь для того, чтобы запугать их силой оружия. Итальянскую сторону представляли министр иностранных дел Рафаеле Гварилья и генерал Витторио Амброзио, занимавший примерно тот же пост, что и Кейтель. (Кстати сказать, оба, и Амброзио, и Гварилья, были в числе тех, кто подлежал аресту в соответствии с планом операции «Штудент».)

Согласно многим свидетелям, среди немцев царила настоящая паранойя. «Мы должны оставить все наши секретные документы и ключи к шифрам на немецкой земле», — объявил Риббентроп перед отъездом в Тарвизио. По крайней мере так пишет его переводчик Пауль Шмидт. «Мы не можем исключать вероятность того, что эти разбойники попытаются по совету англичан или американцев похитить нас, когда мы приедем к ним».

«Несколько эсэсовцев сидели рядом с нами в вагоне с автоматами наготове, — вспоминал Шмидт. — И когда мы прибыли в Тарвизио, они тотчас образовали защитный кордон вокруг вагона-салона, в котором должны были состояться переговоры». Генерал Вальтер Варлимонт, член немецкой делегации, прибывшей в Тарвизио, так вспоминал о распоряжении Гитлера: «Ни при каких обстоятельствах мы не должны были есть и пить то, что прежде не попробовали представители принимающей стороны». Надо сказать, что Гитлера все лето преследовал страх, что итальянцы могут покуситься на жизни его эмиссаров.