Поля крови. Религия и история насилия - читать онлайн книгу. Автор: Карен Армстронг cтр.№ 89

В Германии сильных и централизованных монархий не было: лишь 41 маленькое княжество, которые император был не в состоянии контролировать. Однако в 1506 г. Карл V, по материнской линии внук Фердинанда и Изабеллы (а по отцовской – Максимилиана I), унаследовал Бургундию, после смерти Фердинанда стал королем Арагонским и Кастильским (1516 г.), а в 1519 г. был избран императором Священной Римской империи. Путем ловких брачных альянсов, умелой дипломатии и войны Габсбурги подчинили себе больше земель, чем какие-либо предыдущие европейские правители. У Карла V была мечта создать всеевропейскую империю, сходную с Османской, однако оказалось, что ему не под силу контролировать германских князей, которые хотели превратить свои княжества в сильные монархии по типу французской и английской. Более того, города центральной и южной Германии стали важнейшими коммерческими центрами Северной Европы ^{1100}. Экономические перемены в них вызвали классовый конфликт, и, как обычно, недовольство сосредоточилось на «еврейских ростовщиках» и «алчных попах-кровопийцах».

В 1517 г. Мартин Лютер (1483–1546), монах Августинского ордена, прибил свои знаменитые 95 тезисов к двери Замковой церкви в Виттенберге и положил начало процессу, известному как Реформация. Его обличение церковных индульгенций находило сочувствие у недовольных горожан, сытых по горло тем, как клирики под сомнительными предлогами вымогают деньги у простаков ^{1101}. Церковные иерархи относились к протестам Лютера с высокомерным презрением, но молодые священники несли его идеи жителям городов. Так начались реформы, которые освободили многие общины от контроля папы. Некоторые образованные клирики развивали идеи Лютера в своих собственных текстах, которые благодаря новой технологии книгопечатания распространялись с невозможной ранее быстротой, стимулируя одно из первых народных движений новой эпохи. Подобно еретикам прошлого, Лютер создал собственную Церковь.

Лютер и другие деятели Реформации – Ульрих Цвингли (1484–1531) и Жан Кальвин (1509–1564) – обращались к обществу, претерпевающему фундаментальные и глобальные перемены. Модернизация всегда будет страшить: находясь в гуще событий, люди не способны понять, куда идет общество, и испытывают дискомфорт от медленных, но радикальных перемен. Люди ощущали, что мир стал чужим, да и вера менялась. Сам Лютер был подвержен тяжелым депрессиям и красноречиво рассказывал, сколь чужды ему старые ритуалы, рассчитанные на иной образ жизни ^{1102}. Цвингли и Кальвин испытывали чувство глубочайшего неверия в свои силы и думали, что лишь всемогущий Бог может спасти их. Покидая Римскую церковь, реформаторы выступили с одной из первых в истории современного Запада деклараций о независимости и вследствие своего критического отношения к католическому истеблишменту стали называться «протестантами». Они требовали свободу самостоятельно читать и толковать Библию. (Впрочем, каждый из этих трех деятелей весьма нетерпимо относился к чужим взглядам.) Самостоятельно толкуя Библию, протестанты предстояли Богу напрямую, без посредников и тем самым отдавали дань крепнущему духу современного индивидуализма.

Лютер был также первым европейским христианином, который выступал за отделение Церкви от государства (хотя его «секулярную» концепцию нельзя назвать миролюбивой). В его философии Бог настолько далек от материального мира, что последний де-факто теряет духовную ценность. Подобно ригористам былых времен, Лютер жаждал духовной чистоты и думал, что Церковь и государство должны действовать независимо друг от друга, соблюдая границы ^{1103}. В политических сочинениях Лютера появляется «религия» как самостоятельная деятельность, отдельная от мира в целом. Подлинные христиане, оправданные личной верой в спасительную силу Божию, принадлежат Царству Божьему, а поскольку Дух Святой делает их неспособными на несправедливость и ненависть, они, по сути, свободны от государственного принуждения ^{1104}. Однако Лютер понимал, что таких христиан мало. Большинство все еще находятся в служении греху и вместе с иноверцами принадлежат к царству мира сего. Поэтому важно, чтобы государство обуздывало этих грешников, как «дикого зверя сковывают цепями и веревками, чтобы он не мог кусать и терзать» ^{1105}. Лютер отдавал себе отчет, что без сильного государства «мир скатится в хаос», и, реалистически рассуждая, ни одно правительство не может править согласно евангельским принципам любви, прощения и терпимости ^{1106}. Пытаться осуществить нечто подобное – все равно как «снимать с дикого зверя веревки и цепи, позволяя ему кусать и калечить повсюду» ^{1107}. Царство мира сего, с его эгоизмом и насилием и с его властью дьявола, лишь мечом может установить мир, стабильность и порядок, которые сделают человеческое общество более или менее сносным.

Однако государство не властно над индивидуальной совестью и не должно бороться с ересями или вести священные войны. Хотя оно не имеет отношения к духовной сфере, оно должно обладать полной и безоговорочной властью в земных делах. Даже если государство отличается жестокостью и тиранией и запрещает учить слову Божьему, христиане не должны оказывать ему сопротивления ^{1108}. Со своей стороны подлинная Церковь, которая есть Царство Божие, должна всячески остерегаться неизбежно нечестивой и испорченной политики мира сего, занимаясь лишь духовными вопросами. Протестанты полагали, что Римской церкви не удалась ее миссия, поскольку она слишком тесно связала себя с грешным миром.

Если в былые эпохи подчеркивалась сакральность сообщества как сангхи, уммы, тела Христова, то для Лютера «религия» стала делом глубоко личным и частным. Если прежние мудрецы, пророки и реформаторы считали своим долгом обличать системное насилие государства, Лютер увлекал христиан во внутренний мир праведности – общество же пусть катится к чертям (в буквальном смысле слова). Упирая на ограниченный и ущербный характер земной политики, Лютер сделал потенциально опасный шаг: выдал государству карт-бланш на насилие ^{1109}. Реакция Лютера на крестьянские войны в Германии показала, что секуляризованная политическая теория необязательно снижает степень государственного насилия. Весной 1525 г. крестьянские общины южной и центральной Германии давали отпор централизованной политике князей, которые лишали их традиционных прав; путем трезвых сделок многим деревням удалось добиться уступок, не прибегая к насилию. Однако в Тюрингии (центральная Германия) крестьянские шайки бродили по сельской местности, грабя и сжигая монастыри и храмы ^{1110}.