Холокост. Новая история - читать онлайн книгу. Автор: Лоуренс Рис cтр.№ 85

Первыми иностранными евреями, массово попавшими в руки нацистов после Ванзейской конференции, стали словацкие. При этом история о том, как весной 1942 года словацкие евреи оказались в товарных эшелонах, идущих в Освенцим, в очередной раз свидетельствует о том, что путь, на котором решение еврейского вопроса стало «окончательным», был отнюдь не прямолинейным.

Итак, весной 1939 года вследствие распада Чехословакии после Мюнхенского соглашения Словакия стала отдельной республикой, которая, впрочем, полностью контролировалась нацистской Германией. При этом словацкое правительство с самого начала разделяло антисемитские взгляды лидеров Третьего рейха. В частности, 20 октября 1941 года словацкий президент и премьер-министр при встрече с Гиммлером говорили о возможной депортации 90 000 евреев из своей страны в генерал-губернаторство39.

Немцы, со своей стороны, были заинтересованы в том, чтобы получить из Словакии рабочие руки, но словацкое правительство медлило — пока не нашло альтернативу: 20 000 из этих рабочих должны составить евреи. 16 февраля 1942 года министерство иностранных дел Германии ответило, что рейх готов принять этих евреев «в рамках мер по окончательному решению еврейского вопроса в Европе»40. Потом выяснилось, что словаки хотят депортировать евреев целыми семьями. Немцев это не устраивало: им были нужны только мужчины, которые будут работать — сколько смогут. Если вспомнить о решениях, принятых на Ванзейской конференции, это выглядит странно. Разве нацисты не хотели «эвакуировать» на восток всех евреев до единого? Хотели, но Эйхман и другие, ответственные за практическое осуществление намеченной в Ванзее стратегии, знали, что у лагерей в Польше в данное время просто нет возможности принять нетрудоспособных евреев из Словакии. А до начала «работы» в Белжеце оставался еще целый месяц.

Словацкие власти стояли на своем. В феврале вопрос обсуждался на встрече штурмбаннфюрера СС Дитера Вислицени — представителя Эйхмана — с премьер-министром Словакии Войтехом Тукой и главой его канцелярии Исидором Косо. Аргумент у словаков был один — разделять семьи не по-христиански. Лицемерность этого заявления Вислицени была ясна: если немцы заберут только кормильцев семей, на плечи словацкого правительства ляжет забота об обеспечении жизни оставшихся41. В конце концов словаки предложили Германии возместить «расходы», связанные с приемом не только работоспособных евреев, но и членов их семей.

В итоге стороны пришли к совершенно циничному заключению. Словакия платит по 500 рейхсмарок за каждого еврея, которого примет Германия. Немцы при этом пообещали не претендовать на оставшуюся после евреев собственность и гарантировали, что депортированные никогда не вернутся в Словакию. Да, европейская страна, президентом которой был католический священник Йозеф Тисо, согласилась заплатить нацистам за то, чтобы они забрали всех евреев при условии, что те никогда не вернутся. Даже при том, что во время всех этих переговоров словацкие власти не могли знать в подробностях, что может произойти с этими евреями, они наверняка понимали, что депортация грозит им смертью. А как можно было думать иначе, если буквально за несколько дней до этого Гитлер, выступая в Берлинском дворце спорта, заявил, что итогом этой войны будет уничтожение еврейства?42

Заключительное соглашение со словаками — его подписал Гейдрих — было достигнуто только 10 апреля. В одном из первых эшелонов, которые отправились из Словакии в Освенцим, была и 18-летняя словацкая еврейка Линда Бредер. Она вспоминает, что 24 марта 1942 года Глинкова гвардия — полувоенная организация правящей Словацкой народной партии — прошла по всем домам и забрала девушек в возрасте от 16 до 25 лет. Линду вместе со всеми остальными доставили в Стропков — город в Восточной Словакии. Разместили их в общественном здании. Девушке не было страшно, ведь им сказали, что всех повезут в Германию на работу. «Мы сможем посылать деньги родителям, и они потом присоединятся к нам. Что я могла чувствовать? Я была счастлива. Мы будем трудиться, заработаем деньги, сможем вызвать к себе родителей»43.

Радовались они недолго. Очень скоро бойцы Глинковой гвардии решили показать евреям, насколько они беззащитны и бесправны. «Некоторые словацкие солдаты вели себя просто ужасно, — вспоминает Сильвия Весела, еще одна молодая еврейка, которую забрали глинковцы в марте 1942 года. — Они, например, испражнялись на пол и заставляли нас убирать руками. А еще они называли нас еврейскими шлюхами и били нас. Глинковцы говорили: “Мы научим вас, евреек, работать!” Но мы все были из бедных семей и привыкли к труду… Очень унизительно, когда топчут твое человеческое достоинство. Не знаю, сможете ли вы это понять. К нам относились, как к животным, даже хуже»44.

Одним из глинковских гвардейцев, которые охраняли еврейских девушек и позже сопровождали их к эшелону, отправившемуся в Польшу, был 30-летний Михал Кабач. Ярый словацкий националист, он верил антисемитской пропаганде своей партии. «Это все политика, — стоит на своем Кабач. — Наши лидеры говорили нам, что евреи занимались всякими жульничествами и обманывали словаков, никогда не работали и только хотели легкой жизни. Вот почему мы их не жалели». И тем не менее антисемитизм Кабача был не только идеологическим. «Я одно время встречался с еврейской девушкой, — признается он. — У ее отца был большой магазин. И он сделал мне подарок. Это был портрет какого-то еврея. Я понял, что меня посадят, если найдут этот портрет, и выбросил его в реку»45.

В Глинковой гвардии у него была хорошая жизнь: «У нас были отличное жалованье, жилье, столовая. Не о чем печалиться». А еще у гвардейцев появилась возможность грабить евреев. Кабач это не скрывает. «Когда евреи прибывали в лагерь, мы обычно забирали у них одежду и вещи, — говорит он. — Все евреи должны были показать свои вещи, и охранники брали себе наиболее ценное»46. К своему участию в Холокосте Михал Кабач относится спокойно: «Я не вел никого в газовые камеры. Я только сопровождал евреев до польской границы, дальше транспорт переходил в руки немцев. Бог знает, куда они их отправляли потом»47.

Итак, еще в Словакии Линда Бредер цеплялась за мысль, что ее отправят в Германию на работу, но 26 марта, когда всех привели на вокзал, она увидела только вагоны для скота. «Где наш поезд, нормальный поезд? — удивилась Линда. — Наверное, на станции мы уже начали понимать, что происходит что-то неладное. В том вагоне для скота были два ведра: одно с водой, другое пустое, чтобы использовать его в качестве туалета». Вскоре после этого им стало известно: они едут не в Германию. Поезд идет в Польшу.

Линда Бредер была в эшелоне, пришедшем в Освенцим из Словакии в конце марта. Они стали первыми женщинами-заключенными в лагере. Женщины прошли под аркой с надписью Arbeit macht frei («Труд делает свободным») в ворота главного лагеря Освенцима и вскоре оказались в одном из лагерных блоков. Спать им пришлось на голом полу, сбившись вместе, чтобы согреться. На следующий день всем велели раздеться, чтобы пройти осмотр — «гинеколог» прощупал все, проверяя, не прячут ли женщины золото, а затем их голыми загоняли в бак с ледяной водой. «Эсэсовцы кричали нам: “Вы, евреи, грязные! У вас вши! Вам нужна дезинфекция!”»48

Все словацкие женщины пока остались живы — процесс селекции, во время которого определенную часть прибывших из каждого эшелона сразу отправляли на смерть, в Освенциме еще не начался. И дело тут не только в том, что в первых эшелонах находились евреи, изначально признанные годными к труду, но и в том, что единственная газовая камера в крематории главного лагеря для массового уничтожения людей не то чтобы не подходила, но… Убийства в крематории нельзя было сохранить в тайне, потому что он располагался в непосредственной близости как от административных зданий, так и от бараков, в которых жили заключенные.