Великое расселение славян. 672-679 гг - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Алексеев cтр.№ 64

Между тем ситуация резко изменилась, оправдав такую выжидательную тактику. В 673 г. византийцы применили против арабского флота только что изобретенное новое оружие — горючую смесь, получившую отныне название «греческий огонь». Это самое страшное боевое средство Средневековья сразу обеспечило Империи превосходство на море. В 678 г. ромеи высадились в охваченном христианским восстанием Ливане. Халифат сдался. Халиф Муавия принял в Дамаске византийское посольство и обязался платить Империи ежегодную дань.

После этого каган не мог уже полагаться на своих союзников. И лангобарды, и славяне были напуганы происшедшим. Вести о победе Константина над арабами означали вероятность новых походов на Запад. Блистательное же окончание войны как будто показывало наличие у Империи сил для таких походов. Те же, по сути, причины, что возбудили в славянских князьях недоверие к Константинополю, теперь побуждали их задобрить оказавшегося слишком сильным врага. Что до лангобардов, то они сплотились вокруг франкофила и кафолика Перхтари, который давно хотел покончить с войной.

В том же 678 г. каган после совещания с союзниками отправил в Константинополь большое посольство. В нем были представители и славянской, и лангобардской знати, говорившие от имени своих князей, жупанов и воевод, короля и герцогов. Константину поднесли щедрые дары. Послы просили «даровать им благодать мира». Константин, вопреки их опасениям, разрастания новой войны совершенно не желал и потому мир утвердил ^[453]. Сербы, хорваты и дукляне стали вносить Империи какую-то плату за земли, на которых жили ^[454].

Мир с Империей благотворно сказался на распространении христианства. Теперь из Хорватии и Сербии оно проникало уже и в Дуклю, а может, и в Македонию. Папа Агафон в послании VI Вселенскому собору 680–681 гг., осудившему монофелитство, требовал постоянного осведомления своих епископов о решениях Восточной церкви: «Дабы наше решение было вынесено ото всего сообщества смиренного собора нашего, чтобы часть не оказалась в неведении, если известия о совершаемом будут идти в одну сторону, в особенности тогда, когда среди народов и лангобардов, и славян, а не только франков, готов и бриттов большинство признают, что они из наших собратьев. А они не перестают интересоваться этим, чтобы быть осведомленными о том, что совершается в делах веры апостольской» ^[455].

Итак, наравне с отвергшими при Перхтари арианство лангобардами Агафон среди новой своей паствы называет и крещеных славян. Ясно, что речь идет о входившей в римскую юрисдикцию Адриатике — к западным славянам и хорутанам христианство пока едва проникало. После мира с Византией 678 г. уже «большинство» адриатических славян, по данным папы, приняло крещение. В их землях служили епископы (Ираклий и Гонорий, как мы помним, учредили в Хорватии две епархии) и священники на местах. Более того, Агафона можно понять и так, что среди священников имелись славяне родом. Собственно, странно было бы, если бы за прошедшие несколько десятилетий таковых не появилось. Славянские священники, трудившиеся среди полу языческого народа, естественно, выражали беспокойство в связи с церковной смутой, отдалившей Рим от пока монофелитского Константинополя. Новокрещеная знать, столь же естественно, интересовалась истинами принятой веры и сложными вопросами их толкования. Так что в отношении как их, так и лангобардов попечение Агафона являлось вполне оправданным.

Пока в Иллирике сплетались непростые перипетии отношений местных славиний с Империей, север бывшего диоцеза Фракия как будто выпадает из поля зрения ромеев. Существовавший здесь племенной союз Семи родов во главе с северами не тревожил границ Византии. Последние ромейские города в Северной Фракии давно пали, так что никто не тревожил Константинополь и просьбами о помощи. Северы и их союзники, закрепившись на новых землях, избрали по отношению к прежним врагам тактику разумного нейтралитета. Со струмлянами и ринхинами они вроде бы состояли в союзе ^[456], однако практически в событиях середины VII в. данный союз никак не проявился. Это при том, что южные пределы Семи родов соприкасались с провинцией Европа — самыми окрестностями византийской столицы. Нейтралитет фракийских славян отчасти связан с новой проблемой, с которой они столкнулись около того же времени. Проблемой этой стало переселение влашских племен.

Происхождение влахов — предков современных восточнороманских народов — предмет длительных научных споров. Понятно, что в низовьях Дуная по обе его стороны имелось местное романизированное население, потомки фракийцев и даков, данубии. Эти восточные «волохи», с одной стороны, с V в. тесно общались с расселявшимися здесь славянами, с другой — оставили румынам немалое культурное наследие. Влахи, согласно «Советам и рассказам» византийского полководца XI в. Кекавмена, числили в своих предках покоренных императором Траяном даков и фракийских бессов ^[457]. Правда, предвзятый к влахам Кекавмен предпочел умолчать, что предки их также — и легионеры самого Траяна, эпического героя румын. Это, однако, отразил другой средневековый ромей, историк XII в. Иоанн Киннам. Согласно упоминаемому им преданию, предки влахов некогда вышли из Италии ^[458].

Однако при всем том, по тому же сообщаемому Кекавменом преданию, прародина собственно влахов располагалась «близ рек Дуная и Саоса, который ныне мы называем Савой, где теперь живут сербы в безопасных и недоступных местах» ^[459]. Иными словами, на крайней юго-западной периферии Дакии, существенно севернее и западнее древних земель фракийских бессов. Именно оттуда влахи расселились впоследствии. Все это неплохо соотносится с историей восточнороманских языков. Общий восточнороманский (иногда именуемый «прарумынским») язык сложился, как часто полагают, в VI–VIII вв. вне тесных контактов со славянскими ^[460]. Следовательно, сложился он не в Нижнем Подунавье, плотно заселенном тогда славянами. Творцы этого языка — не данубии, которые вместе со славянами создавали ипотештинскую и попинскую культуры. Тесные мирные контакты с южными славянами отражаются в «прарумынском» языке только с IX в. По крайней мере, это касается северо-восточной, дакорумынской его ветви. Значит, только в VIII–IX вв. в складывание будущей румынской народности влились как славяне, так и испытывавшие вековое воздействие славян данубии. Общие предки румын и влахов Южных Балкан такого воздействия не испытывали. Следовательно, они действительно пришельцы из областей выше по реке, лишь смешавшиеся со своими нижнедунайскими сородичами.