Повести каменных горожан. Очерки о декоративной скульптуре Санкт-Петербурга - читать онлайн книгу. Автор: Борис Алмазов cтр.№ 85

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Повести каменных горожан. Очерки о декоративной скульптуре Санкт-Петербурга | Автор книги - Борис Алмазов

Cтраница 85
читать онлайн книги бесплатно

Московский пр., 72, ВНИИ им. В. П. Вологдина (1963 г., арх. П. С. Косвен). Невский пр., 18 / наб. р. Мойки, 57, дом Котомина.

Невский пр., 80, дом Л. В. Липгарта, дом Н. И. Дернова (1772–1773 гг., арх. М. А. Макаров; 1913–1914 гг., арх. М. С. Лялевич).

Фурштатская ул., 24, особняк В. С. Кочубея (1908–1910 гг., арх. Р. Ф. Мельцер).


Повести каменных горожан. Очерки о декоративной скульптуре Санкт-Петербурга

Ул. Куйбышева, 4


К чему я это все вспомнил? Да вот на ограде соседнего дома — особняка Бранта — на уровне человеческого роста роскошный маскарон в изобилии гирлянд фруктов-символов. Все здесь есть: гранат и персик, инжир и яблоки и даже совсем не редкость в дворянском Петербурге — ананас от Елисеева. Кому принадлежит это лицо? Какой богине? Возможно, Флоре, возможно, Помоне или какой-нибудь нимфе цветов, кого так изысканно и безупречно танцевала хозяйка соседнего особняка, сама ставшая трагической и неотторжимой от ХХ века легендой — первая любовь цесаревича Николая Александровича, в будущем государя Николая II, прославленная Матильда Кшесинская. И маскарон, и с большим значением подобранный состав как бы только «фруктового» изобилия — это все пожелания ей, ставшей хозяйкой дворца модерн, когда она сияла в зените своей славы, не случайно же здесь целые колеса лавровых венков.

Часть четвертая
Госпожа эклектика

Ее на моей памяти, в 1950-е годы, на уроках истории искусства в нашей художественной школе при училище Серова преподавательница ругала, обзывала безвкусицей и «архитектурным винегретом», обвиняла архитекторов в том, что они стали в лакейскую позу «чего изволите?» перед капиталистами.

Естественно, я тут же зацепился за это слово и полетел в библиотеку узнавать, что такое эта самая «эклектика». Здания, коими восторгалась преподавательница, в основном построенные в стиле классицизма, навевали скуку. Нет, конечно, я признавал белоколонную красоту Михайловского дворца, Александринки и всей улицы Зодчего Росси, но все, что строилось в годы моего детства в подражание классицизму, в подражание ампиру — шепотом называемое тогда «роскошный сталинский стиль», меня отвращало своей давящей казенщиной. Домов с гербами и колосьями в орнаментах, с окошками-бойницами, запрятанными в железобетонных колоннах, в те годы поналепили предостаточно.

Эклектика или, точнее, «эклектизм», как сообщал Советский энциклопедический словарь (от греч. eklekti-kos — выбирающий), «механическое соединение разнородных, часто противоположных принципов, взглядов, теорий, художественных элементов и т. п.; в архитектуре и изобразительном искусстве сочетание разнородных стилевых элементов или произвольный выбор стилистического оформления для зданий или художественных изделий, имеющих качественно иные смысл и назначение (использование исторических стилей в архитектуре и художественной промышленности XIX в.)» [102]. Вооружившись этой цитатой, я пустился в пространный разговор с преподавательницей, доказывая, что используемое наследие других стилей в эклектике не копируется, а органично перерабатывается! И составляет единое художественное целое! Стало быть, это новый стиль! Я так в своей тетрадке по истории искусства и написал. Удивительно, что она сохранилась. Вроде бы Герцен заметил, что тринадцатилетние подростки самые большие философы! Для моего детства эта цитата верна. Неужели сегодня по-другому? Не может быть! Просто я давно не разговаривал с тринадцатилетними философами. Это не их, это — моя вина.

И удивительно, что в 1957 году, обучаясь в художественной школе, я, тринадцатилетний сопляк, доказывал, прежде всего себе, очевидные нынче вещи, но ведь это было полвека назад. С ума сойти — уже полвека! Тогда эклектика была чуть ли не бранным словом, а мне она нравилась! И нравится! Она живая, она занимательная, она человечная и добрая и обильно одушевленная маскаронами и прочей декоративной лепниной.

Неопознанные объекты

Таких изображений, не только маскаронов, но и барельефов, горельефов, скульптурных «голов» и бюстов, в сравнении с «опознанными» — большинство. Есть, где разгуляться ротозею, влюбленному в Петербург. Можно, конечно, спрятаться за дежурную формулировку: «декоративная маска». Удобно и безопасно, поскольку трудно доказать, что имел в виду мастер, когда ваял тот или иной образ, и выполнял ли какую-то конкретную задачу. Однако это путь, достойный лодыря, а мы же гордо относим себя к категории ротозеев, что, как говорил хозяин незабвенной Каштанки: «…Все равно, что плотник супротив столяра».

Поиски, говоря для солидности «атрибуцирование», следует начинать сразу в нескольких областях. Желательно, конечно, в документах. Ведь как архитектор назвал — так оно, наверное, и есть. Однако, во-первых, копаться в документах — удел и призвание немногих, и настоящего ротозея таким занятием не прельстишь, а во-вторых, при всей моей любви и безграничном преклонении перед архитекторами, допускаю, что могли они и слукавить. Как там у К. Пруткова: «Когда на клетке с ослом увидишь надпись лев — не верь глазам своим!»

Второй путь, на мой взгляд, интереснее — искать аналоги! Размышлять! Фантазировать! А для этого, цепко держа в памяти загадочный «неопознанный» маскарон или барельеф, ходить по музеям и, с наслаждением, предаваться чтению книг и листанию альбомов.

Один пример я уже приводил, говоря о метаморфозах маскарона горгоны Медузы, чье изображение из отвратительной пугающей страшилки превратилось в прекрасное лицо маски Рандонини, которая, в свою очередь, копия работы Фидия. То есть метаморфоза произошла не на стенах нашего города, чьи три столетия истории — как говорят арабы, «слезинка на щеке вечности», а две с половиной тысячи лет назад. А сколько длилось тогдашнее изменение облика от архаического апотропея до классического маскарона, вообще сосчитать невозможно — нет начальной точки отсчета, невозможно сказать, когда в сознании, скорее всего предшественников древнегреческой цивилизации, сформировался зримый образ горгоны, перевоплатившийся под рукой Фидия в известный нам маскарон.


Повести каменных горожан. Очерки о декоративной скульптуре Санкт-Петербурга

Титанида Лето на Делосе. Летний дворец Петра в Летнем саду


И вот еще один «неопознанный объект» — на Большой Морской. Печальное красивое лицо, голова под покрывалом (которое выполняет и чисто утилитарную задачу, так называемого «отлива» — защитного козырька). Общий вопрос — кто это? Конкретнее: юноша или женщина? Решим, что женщина, поскольку на голове под покрывалом платок и, пожалуй, женская прическа.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению