Тепло наших тел - читать онлайн книгу. Автор: Айзек Марион cтр.№ 10

— Меня… зовут… — начинаю я, но не знаю, как продолжить.

Она отставляет пиво в сторону и наклоняется ко мне:

— У тебя есть имя?

Я киваю.

Ее губы складываются в изумленную полуулыбку.

— И как же тебя зовут?

Я зажмуриваюсь и напрягаюсь, пытаясь вытащить его из небытия, как делал уже не одну сотню раз.

— Р-р-р, — рычу я, силясь его произнести.

— Рур? Тебя зовут Рур?

Я трясу головой:

— Р-р-р-р…

— Р-р-р? Начинается с "Р"?

Киваю.

— Роберт?

Качаю головой.

— Рик? Родни?

Качаю головой.

— Э-э… Рэмбо?

Вздыхаю и опускаю глаза.

— Давай я буду звать тебя Р. Неплохо для начала, а?

Бросаю на нее быстрый взгляд. Р. Мое лицо медленно расплывается в улыбке.

— Привет, Р, — говорит она. — А я Джули. Правда, ты и так уже знаешь. Видимо, я тут знаменитость. — Она толкает пиво в мою сторону. — На, выпей.

Смотрю на бутылку, и от одной мысли о том, что внутри, меня охватывает странная тошнота. Темная янтарная пустота. Безжизненная моча. Но я не хочу портить неожиданно теплый момент своими зомби-комплексами. Беру пиво и делаю большой глоток. Через мелкие проколы в животе оно выливается на рубашку. И, к моему огромному удивлению, мозг слегка затуманивается. Конечно, этого не может быть — ведь у меня нет кровообращения, и алкоголю не с чем смешиваться, — но факт остается фактом. Может, психосоматика? Отзвук прежней жизни? Если так, то, видимо, пить я не умел.

Джули смотрит на мое ошарашенное лицо и ухмыляется:

— Допивай. Все равно я больше люблю вино.

Делаю еще один глоток. На горлышке следы ее малинового блеска для губ — и я чувствую его вкус. Вдруг она представляется мне наряженной перед походом на концерт, с аккуратно уложенными волосами до плеч, худенькая, в красном вечернем платье, и я целую ее, и ее помада размазывается по моему рту и окрашивает ярко-красным мои серые губы…

Отталкиваю бутылку на безопасное расстояние. Джули хихикает и возвращается к еде. Несколько минут она ковыряется в своей лапше, как будто меня и нет рядом. Я почти уже решаюсь на безрассудную попытку заговорить о погоде, когда она поднимает на меня серьезные глаза и спрашивает:

— Ну так что, Р? Почему ты меня здесь держишь?

Ее вопрос звучит как пощечина. Смотрю в потолок. Обвожу рукой вокруг, имея в виду доносящиеся издалека стоны мертвых.

— Защи… щаю.

— Гонишь.

Наступает тишина. Она сверлит меня взглядом. Я опускаю глаза.

— Слушай, — продолжает она. — Ну да, ты спас мне жизнь. И я, наверное, даже благодарна. Вот так. Спасибо, что спас мою жизнь. Или пощадил. Не важно. Но раз ты смог привести меня сюда, то можешь и обратно вывести. Спрашиваю еще раз: зачем ты меня здесь держишь?

Ее взгляд жжет меня как клеймо. Понимаю, что на этот раз не выкрутиться. Кладу руку на грудь, на сердце. На "сердце". Как будто этот жалкий орган все еще что-то значит. Оно давно замерло в груди, но кажется, чувства у меня рождаются где-то там же, где и прежде. Приглушенная печаль, туманная тоска, редкие угольки радости. Все они сочатся из моей груди, слабые, разбавленные, но все-таки настоящие.

Я кладу руку на сердце. Потом медленно тянусь к Джули и кладу другую руку на ее. Как-то умудряюсь встретиться с ней глазами.

Она строго смотрит на мою руку, потом опять на меня.

— Ты охренел.

Понурившись, убираю руку. К счастью, краснеть мне нечем.

— Надо… ждать. Ду… мают… ты… новый… зомби. Заметят.

— Сколько ждать?

— Не… сколько… дней. Они… забудут.

— Господи, — вздыхает она и качает головой, закрыв лицо руками.

— Все… будет… хорошо, — говорю я. — Правда.

Джули не отвечает. Достает из кармана айпод и затыкает уши наушниками. Возвращается к еде под музыку, от которой до меня доносится лишь отдаленное шипение. Неудачное получилось свидание. И снова я поражаюсь нелепости всего происходящего, и мне хочется выползти из кожи, избавиться от этой уродливой, неловкой плоти и стать голым, безымянным скелетом. Я собираюсь встать и уйти, но тут Джули выдергивает один наушник и, прищурившись, внимательно меня изучает.

— Ты… не такой, как все, да?

Не отвечаю.

— Я никогда не слышала, чтобы зомби разговаривали. Если не считать это ваше идиотское мычание, ну и "М-м-о-озг!", конечно. Или чтобы кто-то из них интересовался людьми не в гастрономическом смысле. И тем более ни один зомби еще не угощал меня пивом. Скажи… а есть еще такие, как ты?

Снова чувствую, что покраснел бы, если бы мог.

— Не… знаю.

Джули перебрасывает вилкой комок лапши от одного края лотка к другому.

— Несколько дней, — повторяет она.

Киваю.

— И чем мне прикажешь заниматься? Надеюсь, ты не думаешь, что все это время я буду сидеть у тебя в самолете и принимать кровавые ванны?

Я задумываюсь. Передо мной мелькает вереница образов, скорее всего из фильмов, которые я когда-то видел, все как один глупые, романтичные и совершенно немыслимые. Надо держать себя в руках.

— Я… развлеку, — выдаю наконец с неубедительной улыбкой. — Ты гость.

Она закатывает глаза и снова утыкается в лоток. Не глядя берет со стола второй наушник и протягивает мне. Я вставляю его в ухо, и голова наполняется голосом Пола Маккартни, повторяющим печальные антонимы — да-нет, вверх-вниз, привет-прощай-привет.

— Знаешь, что Леннон эту песню терпеть не мог? — говорит тем временем Джули в мою сторону, но на самом деле обращаясь не ко мне. — Считал, что она полный бред. И это человек, который сочинил "Я — морж".

— "Гу гу… гаджуб".

Она с удивлением вздергивает голову:

— Да-да, вот именно!

Джули рассеянно отхлебывает пива из бутылки, забыв, что из нее пил зомби, и я в панике замираю. Но ничего не происходит. Видимо, для заражения необходима агрессия. Укус.

— Ну ладно, — говорит она, — все равно эта песня для меня сейчас слишком веселая. — И переключает на следующую.

Ава Гарднер затягивает что-то из кино, но Джули переключает еще несколько раз, пока не начинается незнакомая мне тяжелая мелодия. Она делает погромче. Я слышу музыку, но не слушаю. Я смотрю на Джули, которая закрыла глаза и качает головой. Даже здесь, даже сейчас, в самом мрачном месте и самой чудовищной компании, какие только можно вообразить, она целиком отдается музыке — и жизнь пульсирует в ней все сильнее. Я снова ее чую — белый сияющий пар, пробивающийся из-под моей засохшей крови. И даже ради ее безопасности у меня не поднимается рука снова его замазать.