Самая таинственная тайна и другие сюжеты - читать онлайн книгу. Автор: Борис Акунин cтр.№ 21

Но хеппи-энда у этой даже не голливудской, а болливудской истории не вышло.

21 июля 2001 года, как раз когда я мучился в поисках женщины-убийцы, на Пхулан Деви около ее дома напали трое мужчин в масках. Всадили пять пуль, застрелили телохранителя.

Кажется, это была месть за расстрел в деревне Бехмай.

Ужасная жизнь, ужасная смерть

Нет, считать злодейкой эту женщину я не согласен. Она, конечно, поступила чудовищно, когда схватила и расстреляла всех тех мужчин из деревни Бехмай, не разбирая, кто прав, кто виноват. Хотя вообще-то все они виноваты. Потому что три недели наблюдали за происходящим — и никто не заступился.

Знаю, что я не прав. Но на месте правительства я бы эту женщину тоже в конце концов помиловал.

А вы?

Я сейчас читаю замечательно интересные мемуары Н. Волкова-Муромцева, и попалась мне там вот какая история из 1878 года (граф Стенбок-Фермор — это дядя автора):

«…Пришло известие в Петербург о перемирии в Турецкую войну, Стенбок-Ферморы дали бал, чтобы это отпраздновать. Муж был на войне под Адрианополем. Вдруг камердинер вошел в залу и донес графине, что приехал граф. Через несколько минут открылась дверь, и вошел Стенбок-Фермор в сильно запыленной шинели, улыбнулся гостям, махнул рукой и прошел в частную часть дома. Жена сейчас же побежала за ним. Он вошел в спальню детей, посмотрел на них улыбаясь и вдруг исчез. Через день пришла телеграмма, что он был убит под Адрианополем именно в это время какими-то турками, которые не слышали о перемирии. Его видела /во время бала/ масса народу…»

Мемуарист — не мистик, а человек в высшей степени здравомыслящий, практического склада. Таинственную семейную историю он пересказывает без комментариев — словно оставляет за скобками нормального бытия.

Точно так же реагирую и я, когда сталкиваюсь с каким-нибудь явлением, отчетливо попахивающим мистикой. Я нерелигиозен, в чудеса не верю, но когда они случаются (а изредка они таки случаются), отношусь к ним с осторожным почтением. Мне, в общем, ясно, что there are more things in heaven and earth, чем меня учили на школьных уроках физики, однако что с этим делать, я не знаю.

При этом я очень четко разделяю мистические происшествия на две категории: со свидетелями и без. Вторая группа меня интересует меньше. Мало ли что мне могло привидеться в полусне, на ночной дороге или при высокой температуре? Другое дело, когда одну и ту же непонятицу вместе со мной видел кто-то еще.

Пожалуй, только раз в жизни я наблюдал нечто призракообразное в присутствии другого человека. История эта не особенно захватывающая, но зато абсолютно правдивая.

Ой! Спокойно. Призраков не существует

Лет двадцать назад я был гостем одного почтенного японского издательства и проживал в «консерве». «Консервой» назывался старый особнячок, окруженный садом. Издательство имело право «засадить в консерву» писателя, нарушившего контракт.

Японцы, как известно, народ дисциплинированный и пунктуальный. Но японские писатели — прежде всего писатели, а уж потом японцы. И ведут они себя, как все другие писатели: пьют, дерутся, безобразничают, жалуются на отсутствие вдохновения, хапают авансы и не сдают тексты в срок. В последнем случае издательство и может посадить штрафника в «консерву».

Там вообще-то рай. Тишина, покой, во всем доме ни души, кроме ангелоподобной бабушки, которая все время кланяется и кормит деликатесами — только выпить не дает. На первом этаже мышкой сидит редактор. Следит, чтобы писатель работал, и забирает у него готовые страницы. Дверь на электронном замке, да еще с инфракрасными лучами. Если писатель попробует сбежать через окно (такое бывает часто), срабатывает сигнализация.

Стало быть, жили мы с женой в этом писательском элизиуме — не как арестанты, а просто как гости. С правом гулять и выпивать.

Как-то раз ночью просыпаюсь от непонятного звука. Открываю глаза — вижу, жена тоже проснулась. «Ой, — говорит. — Смотри! Что это?»

По потолку очень медленно двигалось круглое освещенное пятно.

«Хозяйка по саду с фонариком ходит. Спи», — говорю.

«Никто там не ходит», — отвечает жена.

И действительно, никто в саду не ходил. И никакой луч к пятну не тянулся. Просто блуждающий круг света, и всё.

При этом загадочный ореол плавно ползал прямо над нашей кроватью, будто изучая нас.

Никакой жути мы не испытывали — лишь любопытство.

Так продолжалось несколько минут, потом свет исчез.

Мы обсудили загадочное явление.

Японские привидения бывают — не приведи Аматерасу

Я предположил, что в этом странном доме за без малого сто лет ночевало столько разных писателей с раздерганной душой, столько всяких суицидных Акутагав и Кавабат с Мисимами, что здесь просто не могло не завестись какое-нибудь специальное писательское привидение.

Осмотрело оно нас, увидело, что мы не его клиентура, разговаривать с нами не о чем, а чем пугать — непонятно, да и растаяло. Другого объяснения загадочного феномена у меня не было тогда и нет сейчас.

Вот и вся история. Нестрашная и без разгадки.

А случались ли мистические вещи с вами? Не с кем-то, а именно с вами. И при свидетелях. Групповые галлюцинации тоже годятся.

Ужасно понравилось слово. Оно означает «Правление шлюх». Я наткнулся на этот чудесный термин, которого раньше, к своему стыду, не знал, изучая историю X века (это мне нужно для проекта, над которым я сейчас работаю).

Pornocrazia — период в истории христианской церкви, когда Святейший Престол погряз в неописуемой коррупции и отвратительном разврате. Авторитет духовной и светской власти в Риме был втоптан в грязь, престиж религии пал так низко, что, казалось, ей уже не возродиться.

В это время Вечным Городом правила патрицианская семья Теофилактов, назначавшая пап по собственной прихоти. Двенадцать понтификов, один мерзее другого, сменили друг друга, прежде чем закончилась эта вакханалия. На протяжении шестидесяти лет четыре поколения Семьи открыто торговали церковными должностями, предавались всевозможным порокам и извращениям, убивали неугодных — и проделывали всё это, никого и ничего не стесняясь. Близ папского престола и раньше свершалось немало злодейств, но никогда еще власть не вела себя с таким поразительным бесстыдством.