Парижские тайны царской охранки - читать онлайн книгу. Автор: Валериан Агафонов cтр.№ 36

Я со своей стороны нахожу, что просьбы «Сережи» заслуживают быть исполненными, почему и позволяю себе об изложенном Вас просить, так как это хотя бы до некоторой степени даст окружающей его среде указание, на какие средства он живет, и поездка «Сережи» по получении денег не покажется странной и подозрительной.

При сем имею честь приложить чек на сто рублей».

Такими однообразными и примитивными приемами полиция охраняла от подозрений своих «секретных сотрудников». Успех охранников обусловливался в данном случае не только легкомысленной доверчивостью революционеров, но и тем, что за последние два десятилетия они начали легче, чем прежде, относиться к проникновению в их среду людей, чуждых им по духу. Блестящим примером подобной терпимости и является отношение парижской эмиграции к Загорским — людям совершенно иных взглядов и устремлений.

■ Секретные сотрудники российских охранных отделений и Департамента полиции за границей.

■ Доклад о терроре полковника Еремина.

■ Записка о терроре, составленная Департаментом полиции на основании данных заграничных секретных сотрудников полковника фон Котена.

■ Полемика с ним Красильникова.

■ Охрана Высочайших особ во время их заграничных путешествий.

■ Борьба Красильникова с Бурцевым.

■ Двойная игра Жоливе и Леоне.

■ Бурцев разоблачает нескольких сотрудников Красильникова.

■ Тщетные попытки Департамента полиции раскрыть таинственного бурцевского «корреспондента».

■ Другие неприятности господина Красильникова.

■ Организация им во время войны военного шпионажа.

■ Роль в этом деле Долина, Литвина, Бинта и Самбена.

Несмотря на то, что, как мы уже говорили, деятельность заграничной агентуры во времена красильниковского управления, особенно во второй половине его, сводилась почти исключительно к освещению революционных кругов, причем это освещение совершалось достаточно обстоятельно, Департамент полиции все же не довольствовался секретными сотрудниками, находившимися под ведением Красильникова, но прибегал и к другим способам освещения революционных групп за границей, а именно к специальным командировкам за границу своих секретных сотрудников или секретных сотрудников российских охранных отделений.

Здесь считаем нужным привести следующий циркуляр директора Департамента полиции Белецкого всем начальникам охранных отделений, который показывает, что на вопрос о командировке за границу своих секретных сотрудников начальники российских охранных отделений и различные директора Департамента смотрели неодинаково:

«М. В. Д.

Департамент полиции по Особому отделу.

27 июля 1910 года.

№ 125790.

Начальникам районных и охранных отделений Циркулярами Департамента полиции от 18 апреля и 29 мая 1909 года за № 128085,130439 на имя начальников охранных отделений были воспрещены командировки секретных сотрудников за границу без предварительного разрешения Департамента. В таком требовании, вызванном обстоятельствами момента, в настоящее время нет надобности, а потому господин товарищ министра внутренних дел, командир отдельного корпуса жандармов во изменение и развитие вышеупомянутых циркуляров приказали объявить руководству нижеследующее:

если будет признано необходимым послать секретного сотрудника по делам политического розыска за границу или таковую командировку сотрудник получит от партии, то начальники охранных отделений, дав надлежащие указания командируемому лицу, немедленно доносят Департаменту о цели командировки и командированном лице (псевдоним, организация, имя, под которым известен в организации), а также указывают условия командировки, государство и город, в который послан сотрудник. Отправив сотрудника за границу, надлежит непрерывно поддерживать с ним связь, и все получаемые от него сведения незамедлительно представлять в Департамент полиции. Если же явится необходимость сотруднику временно связаться с заграничным представителем Департамента полиции или передать его в ведение последнего, то об этом надлежит телеграфировать Департаменту для получения явки. Во всяком случае командированному сотруднику должно быть внушено, что в случае поступивших к нему серьезных сведений, требующих принятия немедленных мер, он обязуется заявить об этом представителю Департамента полиции за границей, уведомив последнего письмом по адресу: Monsienr Ridler, 79. Rue Grenelle, Paris.

При этом Его Превосходительством приказано объявить, что достигнутые сотрудниками успехи в смысле получения ими серьезных сведений будут прежде всего отнесены к лицам, командировавшим сотрудников.

Подписал: и. о. директора С. Белецкий.

Скрепил: заведующий Особым отделом полковник Еремин.

Верно: помощник делопроизводителя (подп. неразборч.)».

В бумагах заграничной агентуры мы нашли громадный доклад полковника Еремина (подпись неразборчива, но по целому ряду данных мы убеждены, что доклад этот надо приписать ему) «о террористических планах и вообще об отношении к террору различных групп и отдельных представителей партии с.-p.». В Петрограде из совершенно достоверного источника я узнал, что доклад этот был послан Красильникову по приказанию директора Департамента полиции Белецкого для проверки данных, полученных главным образом от командированных за границу сотрудников начальника петербургского охранного отделения полковника Котена секретно от Красильникова, но с ведома Белецкого и товарища министра внутренних дел Золотарева, двух секретных сотрудников — Верец-кого Николая и Кирюхина, а также и данных секретного сотрудника барона Штакельберга, переданных затем полковником Котеном заграничной агентуре. Приводим этот доклад ввиду его большого интереса почти целиком; датирован он 28 марта 1912 года:

«Из совокупности поступающих из-за границы агентурных сведений (из четырех источников) усматривается, что наиболее зловредным вопросом среди заграничных работников партии социа-листов-революционеров является вопрос об отношении к террору. Вопрос этот, о котором последние 2–3 года революционные круги, подавленные разоблачениями Азефа, Жученко и других, избегали говорить, сразу стал чуть ли не единственной темой разговоров. Серьезную роль в возбуждении интереса к террору сыграл центральный комитет партии.

Настоящий состав центрального комитета начал свою деятельность в условиях, крайне для него неблагоприятных. Отсутствие в новом ц. к. крупных имен, серьезных заслуг перед партией, вынужденный уход прежнего состава ц. к., сохранявшего в рядах партии несмотря на сильно скомпрометировавшее их дело Азефа многих убежденных сторонников, делали положение нового ц. к. весьма шатким. Изыскивая способы укрепить свое положение, новый ц. к. решил занять стойкую террористическую позицию — первоначально идейную, а при первом удобном случае — активную. На этом пути центральному комитету прежде всего пришлось натолкнуться на обособленное автономное положение боевой организации со своей исключительной прерогативой. Однако после неудачи, постигшей боевую организацию в конце 1909 года, из Петербурга… находившегося здесь передового отряда боевой организации в составе, известном Департаменту полиции, Степанова, Слетова, Михаила Чернавского, Сергея Моисеенко (Луканова), Вацлава Рогинского (Мишеля Коморского), Вольфа Фабриканта (Дальняго), Яна Бердо, беглого матроса «Якова Ипатыча» и неустановленного крестьянина по имени Иван, жившего вместе с Сергеем Моисеенко, а также после ареста в феврале того же года Льва Либермана (нелегально Стромилова) боевая организация перестала проявлять себя активно. Хотя затем в течение лета 1910 года ряды боевой организации пополнились вступлением Федора Назарова, Сидорчука и некоторых других, но начавшиеся в организации внутренние раздоры и особенно взаимные подозрения в провокации (окончившиеся самоубийствами Яна Бердо и Мишеля Коморского) совершенно парализовали деятельность боевой организации. Ядро боевой организации в составе Бориса Савинкова, Евгении Сомовой, Марии Прокофьевой, а затем (после отъезда из Петербурга) и вышеупомянутых Михаила Чернавского, Сергея Моисеенко, Вацлава Рогинского, а несколько позже еще и Наталии Климовой, проживавшей весьма конспиративно с января по сентябрь месяц 1910 года сначала в Лондоне, а затем в Северной Франции и поддерживавшей сношения с центральным комитетом исключительно через Фундаминского (Бунакова), распалось. Савинков с Сомовой переехали на Ривьеру, где поселились совершенно открыто. Прокофьева уехала в Давос, в Швейцарию лечиться от чахотки, Рогинский поступил в авиационную школу в Париже и так далее.