Пандемия. Всемирная история смертельных вирусов - читать онлайн книгу. Автор: Соня Шах cтр.№ 78

Выражая сомнение в пользе страха перед патогенами, тот бородач на моей лекции подразумевал именно такую вроде бы иррациональную реакцию общества. Что толку паниковать? В конце концов, специалисты по здравоохранению подтверждают, что у индустриальных стран риск столкнуться с Эболой ничтожно мал. Возможности для передачи у такого патогена мизерны: вирус может распространиться, только если в организм попадут выделения заразившегося, что маловероятно в тех местах, где больные обращаются в современные больницы, а телами скончавшихся занимаются профессионалы. Тогда чего же так боялись родители школьников в Мэне и экипаж самолета в Далласе?

Большинство сторонних наблюдателей объясняют эти страхи невежеством и паранойей. «Эболанойя» – так в насмешку окрестили это явление в СМИ. Портал PolitiFact назвал раздутую американцами панику по поводу Эболы «враньем года», а The Economist – «эпидемией невежества». В мужьях у Ким Кардашян больше американцев успело побывать, чем погибло от Эболы, острили комментаторы ^{622}.

Однако отмахиваться от эболанойи как от воплощения невежества недальновидно. Это не просто бессмысленная паника: страхи, которые пробудила Эбола в индустриальном мире, дают ценное представление о преобладающем отношении к патогенам и о том, как будет воспринята следующая пандемия. Страх – это реакция на неожиданность. Чем-то Эбола нарушила современные ожидания насчет патогенов и их роли в нашей жизни.

Вспомним, как страны, паникующие по поводу Эболы, встречали появление других патогенов. Например, болезни Лайма, которая неумолимо шагала по стране со времен первой вспышки в 1975 году и сейчас диагностируется у 300 000 американцев ежегодно. Диагностировать и лечить ее непросто. Хотя своевременное лечение антибиотиками способно пресечь ее на корню, из-за трудностей диагностирования (у каждого пятого заразившегося не возникает характерная похожая на мишень сыпь, а анализ крови ничего определенного не говорит) во многих случаях больной этого лечения не получает. И тогда у него развивается ряд хронических симптомов, поскольку инфекция поражает суставы, нервную систему и сердце. Основная группа риска – дети: мальчики в возрасте от пяти до девятнадцати страдают от болезни Лайма в три раза чаще взрослых, и отпечаток на их жизнь она накладывает серьезный. Как установили Центры по контролю и профилактике заболеваний, у детей симптомы болезни Лайма сохраняются почти год, а число пропущенных учебных дней в среднем переваливает за сотню. По данным исследования 2011 года, более 40 % детей с болезнью Лайма имеют суицидальные склонности, а 11 % совершали «суицидальные попытки» ^{623}.

При этом в эпицентре эпидемии упоминание о болезни вызывает лишь зевоту. Почти треть всех случаев по стране приходится на штат Нью-Йорк, а округ Ольстер, где расположен утопающий в зелени кампус Университета штата Нью-Йорк в Нью-Палце, удерживает восьмое место по болезни Лайма в Штатах. Весной 2013 года я вела там курс журналистики. Почти каждого из студентов болезнь так или иначе затронула. У одного несколько лет назад заразилась мать и с тех пор страдала от непонятных хронических и почти неизлечимых симптомов, став «непохожей сама на себя». Другой вспоминал, как во время общесемейного сбора на Рождество болезнь парализовала младших двоюродных братьев. Еще одна студентка переболела Лаймом сама. И тем не менее никто вроде бы не боялся заразиться и не выражал намерения хотя бы элементарно беречься от укусов клеща. (Центры по контролю и профилактике заболеваний рекомендуют среди прочего пользоваться репеллентами и носить обработанную инсектицидами одежду.) В местном магазине походной экипировки спрос на антиклещевые костюмы стремился к нулю. Никаких предупреждающих знаков о клещах-переносчиках не наблюдалось на протяжении всех 24 миль популярной туристической тропы за кампусом, по которой ходили и студенты, и гости, притом что любого, кто на пару шагов углублялся в подлесок, облепляли десятки кровососов. И хотя почти все мои студенты планировали идти в журналистику, лишь единицы видели в эпидемии болезни Лайма новостной повод ^{624}.

С таким же безразличием отнеслись в 2009 году к лихорадке денге во Флориде. Переносимая комарами болезнь в Азии и Латинской Америке известна как костоломная лихорадка, поскольку сопровождается сильной болью в мышцах и суставах. Большинство заболевающих выздоравливает, многие из заразившихся не заболевают вовсе. Однако рецидивы могут быть смертельны. При повторном заражении увеличивается риск перенести болезнь в более тяжелой форме, в том числе получить жизнеопасное осложнение под названием геморрагическая лихорадка денге ^{625}.

Тем не менее жители Ки-Уэста на сообщение о вспышке денге только фыркали скептически. При населении 250 000 человек объявлять об эпидемии на основе выборки из нескольких сотен (общепринятая практика, признаваемая статистически достоверной) – глупость, заявляли они. «Это некорректно, – утверждал один из местных. – Если это научный подход, то какой-то он странный» ^{626}. Если несколько десятков человек внезапно подхватили новый вирус, кричать об эпидемии (стандартный для подобных явлений термин) – это «паникерство», высказывался другой. «То, что у нас здесь бушует эпидемия или вот-вот начнется, это попросту вымысел», – вторил им официальный представитель туристической индустрии округа ^{627}. Словно вызвав из небытия парижские холерные балы 1832 года, летом 2010-го группа под названием «Ночная лихорадка денге» протанцевала по улицам Ки-Уэста, одетая в костюмы с гигантскими комариными крыльями, презрев роящийся вокруг незримый вирус. Конечно, часть демонстративно отвергающих эпидемию так или иначе зависела от туризма, который денге ставила под удар. Однако и сами туристы, как сообщала The New York Times, «словно не замечали» присутствия эпидемии. «Мы ничего такого не слышали. Прекрасно проводим время», – заявил мужчина со свежим комариным укусом на руке ^{628}. Никогда ничего не слышала о денге и другая интервьюируемая, даром что жила во Флориде 40 лет и училась на медсестру. «Репеллентом от комаров я обычно не пользуюсь, – признавалась она. – Как-то не думала». (Из-за денге она оказалась в отделении неотложной помощи, где провела, по ее собственным словам, «худшие десять дней в жизни».) ^{629}