Растут ли волосы у покойника? Мифы современной науки - читать онлайн книгу. Автор: Эрнст Петер Фишер cтр.№ 12

Не следует забывать и о мыслителях прошлых столетий. До чего же изумительные работы есть у Германа фон Гельмгольца, который пишет о звуковых ощущениях и восприятиях действительности, у Георга Кристофа Лихтенберга в работах о воздухе и свете или у Леонарда Эйлера в письмах принцессе, где он говорит ей о том удовольствии, которое получает от естествознания. История науки знает массу людей, которые могут считаться классиками. Требуется лишь смелость, чтобы перепрыгнуть через пропасть, которая делает их аутсайдерами. Возможно, филологи смогут набраться такой смелости, обратив свое внимание на естественнонаучные тексты и сделав их столь же читабельными, как и тексты литературных классиков.

Если и есть какая-либо историческая фигура в истории естествознания, прежде всего заслуживающая титула классика, то это, конечно же, Галилео Галилей. Есть даже пьеса об этом итальянском математике и астрономе – «Жизнь Галилея» Бертольда Брехта. Сам Галилей написал несколько работ, в которых ведутся диалоги о системах мира, – это тоже своего рода классика. Жизнь Галилея полна захватывающих моментов: от изобретения телескопа, открытия (правда, не привлекшего к себе внимания) первых законов движения до его спора с Церковью о коперниканской модели Вселенной, в соответствии с которой Земля вращается вокруг Солнца. И, как известно, Святая инквизиция заточила Галилея в тюрьму и, вероятно, угрожала ему пытками, но он непоколебимо выступал за научную правду, и только правду.

Галилей, несомненно, был выдающимся, гениальным ученым. Его имя по праву упоминается сегодня на уроках физики – например, в виде так называемого принципа относительности Галилея, согласно которому законы природы не меняются при переходе от состояния покоя к состоянию однообразного и равномерного движения. Галилей – как и многие до него – заметил, что вода на находящемся в движении судне течет так же, как и на суше, а предметы в обоих случаях одинаково падают на пол, но, в отличие от других, он на основании этого сделал вывод об инвариантности (неизменности). Научные достижения Галилея, разумеется, велики, однако из этого, к сожалению, не следует, что самым главным для него была истина. Создается впечатление, что более важными для ученого были слава и внимание власть имущих. В нем постоянно присутствовало нечто противоречивое. Галилей всегда был воинственным и рисковал высказываться откровенно и смело даже тогда, когда его аргументы были недостаточно убедительны.

Возьмем, например, его высказывание о том, что книга природы пишется на языке математики. Сегодня мы принимаем это за чистую монету и восхищаемся дальновидностью Галилея. Однако тогда его слова звучали весьма тщеславно, они возводили его самого – как профессора математики – в ранг эксперта, но при этом Галилей потерпел поражение, пытаясь сформулировать математически простой закон свободного падения. Обратимся также и к другому примеру – истории с телескопом, изобретение которого он присвоил себе в 1609 году и с помощью которого начал проверять идеи Коперника (до этого Галилей не проявлял никакого интереса к вращению Земли). Галилей обманул своего патрона, сказав, что сам изобрел телескоп (с намерением получить более выгодную работу и повысить свои доходы). На самом деле он купил его и потом усовершенствовал.

В последующие годы Галилей с помощью телескопа многое узнал – например, о том, что на Луне есть горы, а у Юпитера несколько лун, вращающихся вокруг него. Но больше всего ему нравилось отпугивать и атаковать новым прибором современников, особенно когда они отказывались смотреть в телескоп или ничего в него не видели. Кроме того, Галилею ужасно не нравилось, что какое-то важное открытие было сделано до него. Например, в 1618 году иезуиты в учебном заведении Колледжио Романо наблюдали на небосводе три необычных объекта, которые сегодня известны как кометы. Располагая знаниями того времени, они хотя и не смогли многое рассказать об этих редко появляющихся небесных телах, но имели смелость причислить их к надлунной сфере, то есть предположить, что эти тела удалены от Земли на большее расстояние, чем Луна. В 1619 году монахи опубликовали предположение о том, что кометы находятся даже дальше Меркурия или Солнца. Галилей, хотя и намеревался согласиться с иезуитами, при этом хотел привлечь к себе побольше внимания. Поэтому он – позаимствовав имя друга – опубликовал возражение, в котором пустил в ход совершенно ненаучные методы, оперируя при этом средствами полемики, подтасовки и затуманивания. Возможность использовать Галилея в качестве ведущего была бы праздником для любого современного ток-шоу, ведь он все-таки был настоящим экспертом.

Вне всяких сомнений, Галилей мог бы стать также почетным гостем любой теле– и радиопрограммы нашего времени, а в 1630 году он спорил с самим папой. Предметом дискуссии стали идеи Коперника о том, что Земля вращается, а не находится в неподвижном состоянии в центре мира. Используя телескоп, Галилей изучил небо и обнаружил там не только значительно больше звезд, чем насчитывалось до сих пор, но постепенно и сам понял, что многие наблюдения легче объяснить, поставив в центр Вселенной Солнце. В 1632 году вышел его «Диалог о двух главнейших системах мира», где он четко и определенно высказал несогласие с декретом высокопреосвященства, установившим в 1616 году, что мысль о вращении Земли вокруг Солнца «является ошибочной в вере».

Точка зрения Ватикана взволновала Галилея, который собирался (старую) веру заменить на (новые) знания. Поэтому он начал бой с доктринами Церкви, и папа принял вызов. Урбан VIII пристально следил за Галилеем, поскольку ученый заставил выступить наместника Христа на земле в упомянутом «Диалоге» под именем простака Симпличио. И вот этот вроде бы простодушный человек задал столь же простой вопрос о том, может ли Сальвиати (который в «Диалоге» отстаивал точку зрения Галилея) не только утверждать, что модель Коперника – правда, но и доказать это.

Это был хороший вопрос, а ответ известен на все времена. Этим ответом было «нет и еще раз нет». Во-первых, и с этим согласен Галилей, доказательства есть только в математике (но не в небе), а во-вторых, действительно, лишь в XIX веке наука смогла собрать факты в пользу гелиоцентрической модели и убедительно обосновать ее с помощью точных астрономических измерений.

Но для Галилея главным была не соответствующим образом доказанная и проверенная истина, а удовольствие от спора и возможность упрекнуть Церковь в отсталости. Священники потребовали от него опровержения и хотели посадить его под домашний арест, но остерегались заключить Галилея в тюрьму, и уж абсолютно точно не применяли никаких физических пыток. По прошествии веков духовенство заметило, что борется за безнадежное дело – что касается механики неба. Вследствие этого папа Иоанн Павел II реабилитировал Галилея и заявил, что его осуждение – результат «трагического взаимного непонимания между учеными и судьями инквизиции».

Галилею такое суждение, вероятно, совсем бы не понравилось, и он бы наверняка нашел новую тему для дискуссий. Узнав о том, что папа, например, примирился с первоначально сенсационной научной гипотезой возникновения Вселенной на том основании, что библейский рассказ о создании мира получил научное объяснение, Галилей принялся бы обвинять физику в том, что она сама лишилась рассудка. И это стало бы гарантией для его приглашения на следующее ток-шоу.