Остров на краю всего - читать онлайн книгу. Автор: Киран Миллвуд Харгрейв cтр.№ 31

– Ами, у тебя все получилось. – Она смотрит на меня и улыбается. Узел в груди распутывается.

Мы берем наволочки и шлепаем по мелководью. Впрочем, для Кидлата оно не такое уж и мелкое, и он цепляется за ноги Мари. Твердая земля под ногами кажется предательски ненадежной, как открытое море. Мы присаживаемся на минутку. Вот рту пересохло, и долька апельсина, которую предлагает Мари, поет на языке. Недалеко от берега колышется и ударяется о камни что-то узкое и вытянутое. Наша лодка. Отлив унесет ее в океан, если только она не утонет раньше, набрав воды. А может быть, кто-то наткнется на нее и снова приведет в порядок.

– Прощай, «Лихим», – шепчу я.

– Пора идти, – говорит Мари.

Идти через лес в темноте – разве не приключение? Вот только у меня чувства другие, и думаю я лишь о том, какой большой лес и какие маленькие в нем мы. Скоро сюда придет муссон, тучи сгустятся и прольются дождем, смывая пыль и очищая воздух. Пока же есть ощущение нависшего низко тяжелого неба, под которым и дышится с трудом.

Пересекаем дорогу, которая когда-то привела нас с Кидлатом в порт, и идем дальше, держась ближе к тени, чтобы, услышав кого-то, подняться выше. Идти вдоль дороги, оставаясь на безопасном расстоянии, должно быть достаточно легко. И самое важное, что ведет она в наш городок, Кулион. Поросшие лесом холмы высятся над нами, притихшие и настороженные. Грунт здесь плотный и твердый, и заметить змею среди валяющихся на земле веток в сумерках невозможно. Что будет, то и будет, говаривала, бывало, Росита, главное – не мешать, и все важное само собой устроится. Подход вроде бы легкомысленный, и я не уверена, что верю ей, но о мертвых думать плохо – дурно, так что я решаю не изводить себя бессмысленным беспокойством: змея так змея, тень так тень.

До реки мы с Мари идем молча. Кидлат тоже, но он всегда молчит. Я вспоминаю, что река пересекает тропинку неподалеку от нашей проселочной дороги, и ощущаю волнительный трепет в груди. Вот только идем мы намного медленнее, чем я представляла.

Переправа заняла целый день вместо пары часов, а сколько еще понадобится времени, чтобы дойти до брода? Деревья отступают, и луна заливает землю серебристым светом. Я снимаю сковороду, которую несу на спине, и набираю в нее воды для питья. Вкус чеснока и креветок чувствуется до сих пор. Лес окружает нас неподвижной, но не молчаливой стеной. Мы слышим лягушек, негромкий плеск рыбы в реке, треск насекомых.

– Жаль, нет сетей. Или хотя бы удочек, – вздыхаю я.

– Зато есть кое-что получше. Мой лучший трюк. Я покажу тебе, что не совсем уж ни на что не годная. – Мари поднимает свою безвольную руку и подмигивает – мол, это только шутка, – но я все равно краснею от стыда. – Возьми. – Она показывает на плоский камень под ногами. – Подними. И приготовься.

К чему приготовиться – я не спрашиваю. Мари ложится на берег у реки и опускает руку в воду. Кидлат присаживается рядом и внимательно наблюдает. Некоторое время, довольно долго, ничего не происходит, но я не вмешиваюсь. Потом возле ее пальцев что-то мелькает. Рыба начинает покусывать кожу. Я замираю. Мари неподвижна.

К первой рыбешке присоединяются другие, но лишь когда компанию пополняет крупная серебристо-зеленая тилапия, Мари быстро опускает в воду вторую руку и, подхватив рыбину снизу, выхватывает ее из воды и бросает на берег. Тилапия падает в двух ярдах от меня и бьется беспомощно, беззвучно хватая воздух.

– Убей ее!

Я понимаю, что от меня требуется, но еще никогда никого вот так не убивала. Мясо у Роситы всегда брала завернутым в толстую бумагу, а крабов просто бросала на сковородку и уже не смотрела, что с ними будет дальше.

– Ами!

Рыбина бьет хвостом, взлетая чуть ли не до моих коленок и понемногу приближаясь к реке. Мари поднимается и протягивает руку за камнем. Я отдаю его не сразу, надеясь, что несчастная тилапия успеет добраться до воды…

Камень падает, и Мари закатывает глаза и отбрасывает его ногой от рыбы.

– Чуть не сбежала.

На нижней стороне камня темное пятно, и смотреть на рыбину нет ни малейшего желания, но я все же вижу ее краем глаза – она еще трепыхается в руке Мари. Последний удар о камень – и никакого трепыхания. На глаза наворачиваются слезы. Кидлат уже хлюпает носом.

– А без этого нельзя было обойтись? – говорю я и слышу в своем голосе сердитые нотки.

– Без чего?

– Без того, чтобы бить еще раз!

Мари изучает свой палец под жабрами и, наклонив голову, смотрит на меня, как озадаченная птица.

– Она умирала. Ей было больно. Я думала убить ее камнем с первого раза. Так милосерднее.

Я фыркаю. С рыбы что-то капает на камень.

Мари с виноватым видом протягивает тилапию мне.

– Ами, сама я ее приготовить не могу. Поможешь?

Лицо у нее такое обеспокоенное и доброе, что мне становится не по себе.

– Да, конечно. – Я решительно киваю. – Только, извини, не знаю как…

– Нет, это ты меня извини. Думала, ты уже видела такое раньше. Это… это просто еда. А нам надо поесть.

– Понимаю. – Я краснею от смущения.

– Когда станем потрошить, будет много крови.

– Дело не в крови. – Так оно и есть. Дело в том, что это смерть.

Мари робко улыбается, потом опускается на колени и промывает рыбу в речке. И снова протягивает мне. Тилапия чистая, такая же, какой была, когда ее вытащили из воды. Нана часто покупала рыбу у Бондока, и я помогала готовить ее, наверно, сто раз. Во рту уже не так сухо. Я смываю с камня темное пятно и обеими руками беру твердое, холодное тело. Кладу его на землю. Мари и Кидлат перебирают камни на берегу, ищут поострее.

Держа тилапию за хвост, провожу зазубренным краем по рыбьему боку. Чешуйки падают, как крохотные зеркальца, прилипают к камню и пальцам. Отрезаю и кладу в сторонку плавники. Просовываю палец под жабры и вспарываю брюшко. Выгребаю внутренности. Мари, к моему удивлению, отворачивается – не такая уж, оказывается, и хладнокровная.

Разрезать рыбину аккуратно не получается – камень недостаточно острый, поэтому я промываю ее внутри, после чего мы по очереди, пальцами отрываем мясо от костей. Она свежая, поэтому ее можно есть сырой, хотя вкус не так хорош, как у жареной.

Ем и стараюсь не думать ни о пиршестве с наной на берегу, ни даже о Луко и его булькающем котле с рисом.

Отправляю в рот последний кусок, и тут Мари толкает меня в бок. Кидлат свернулся на земле и уже спит.

– Надо разбудить, – говорю я.

– А может, и нам стоит немного вздремнуть. У меня просто нет сил тащить его на себе.

Я перевожу взгляд на малыша и вздыхаю. Каждая потраченная на сон минута – это минута, отдаляющая меня от наны. Но и будить Кидлата было бы слишком жестоко. Смотрю на речку, туда, где она исчезает в чаще. Может, пойти одной? Но тьма вдруг кажется пугающей.