Король и спасительница - читать онлайн книгу. Автор: Кристина Выборнова cтр.№ 10

— Соня!

— А? — я с трудом разлепила глаза. Лид поймал мой сонный взор и кивнул на стену напротив. Там начала изящными готическими буквами вырисоваться формула. Вначале я просто тупо пялилась на нее, но потом до меня дошло, что действительно все начинает получаться! И только я обрадовалась, как формула, прервавшись на очередном знаке равенства, застопорилась. Я вопросительно глянула на Лида.

— И что? Ты дальше не знаешь?

— Знаю, конечно. Но ведь ты просила меня подсказать тебе, а не делать что-то за тебя. Я думаю, ты поняла ход моих мыслей.

— Ну поняла, а почему бы тебе за меня что-то и не сделать? — сказала я недовольно.

— Потому что это будет тогда мое дело, а оно твое.

— Ну и что?!

— Оно нужно для тебя, а не для меня, — попытался переформулировать Лид, догадавшись, что я его не понимаю. — Мне эти знания ни к чему, я и так ими обладаю.

— А зачем тогда вообще что-то делал?!

— Потому что ты просила.

— Уф, — только и сказала я, отворачиваясь к стене, — с ума сойдешь от твоей логики. Ладно, оставь тогда начало формулы, где есть, я завтра посмотрю и доделаю конец.

— Хорошо, — легко согласился Лид, поднялся с моих ног и утопал на свою половину к приглашающе ревущему камину. Все-таки в отсутствие Натки с королем было гораздо легче сладить… На этой мысли я и уснула окончательно.

На следующий день родители были дома, так что мне не удалось избавиться от сидения нос к носу с Лидом: в большой комнате пылесосила мама, сказав мне, чтобы я не путалась под ногами. Хотела прийти Натка, чтобы доучивать оставшиеся билеты вместе, но я мрачно отвергла ее предложение, не желая снова выслушивать их препирательства с королем. В конце концов я, что мне было делать, натащила в кровать еды с кухни, взяла учебник и тетради и принялась зубрить, посыпая все это крошками. Экзамен временно отодвинул на задний план все проблемы, включая короля.

Последний, кажется, чувствовал себя неплохо: несмотря на свои декларации, стянул у меня два бутерброда (причем молча и не спросив разрешения), запил все это каким-то наколдованным напитком, переколдовал домашний костюм на свою бежевую пышную рубашку и джинсы и, простучав чем-то подбитыми каблукастыми ботинками по мраморному полу, встал у окна и принял позу а-ля скучающий дворянин: скрестив руки на груди и откинув голову.

— Скучно тебе, да? — спросила я, стараясь скрыть надежду в голосе. — Тяжело все-таки так долго дома сидеть.

Король поднял брови.

— Скучно? Это простолюдины подвержены подобному чувству, мы же — нет. Скучно наедине со своими мыслями может быть только низкому плебею, мысли которого примитивны даже для него самого.

Я скривилась, почувствовав от этой фразы такой мерзкий привкус во рту, что даже отложила бутерброд, и сказала:

— Ну тогда, Лид, никакая я не высокородная, о чем тебе всегда и говорила. Я то и дело скучаю: мне хочется куда-то пойти, чего-то делать, а не сидеть дома.

Король слегка улыбнулся.

— Склонность искать занятие поинтереснее присуща всем, в том числе и мне, но мы отличаемся большой выдержкой, которая воспитывается в нас с детских лет. К тому же у меня была хорошая, скажем так, практика…

— Какая практика? — не поняла я.

— Ну, я ведь, собственно, провел много лет в виде статуи, прежде чем ты меня нашла.

— И что? Разве ты был в сознании?

— Конечно, — король аж удивился, — я просто не мог ни двигаться, ни говорить, но думать мог свободно.

Я содрогнулась, представив себе, О ЧЕМ можно думать в таком положении, но тут же вспомнила, что к королю не стоит подходить с человеческими мерками. Но язык мой уже начал говорить и выпалил:

— Кошмар какой! Разве не могли те, кто тебя заколдовывал, отключить твое сознание?

— Могли, конечно, но ведь их замысел и заключался как раз в том, чтобы оставить меня бодрствующим в качестве мести, — Лид, говоря это, даже плечами пожал, настолько, видимо, это казалось ему само собой разумеющимся.

— Вот сволочи! — не выдержала я. Король презрительно махнул рукой, сверкнув перстнем при свете люстры:

— Плебеи. Они думали, что высокородного человека можно испугать их примитивными наказаниями. Я же говорю, что скука мне и так была не слишком знакома, а уж за годы, пока я был заколдован, она и вовсе исчезла бесследно.

Я отложила учебник, тоже подошла к окну и оперлась на подоконник напротив короля.

— Да, Лид, хоть мне твоя болтовня о высокородных и плебеях уже поперек горла, извини, стоит, но ты действительно необыкновенный человек. Другой бы на твоем месте просто свихнулся бы, да и все!

— Свихиваться было бы нецелесообразно, — объяснил король, постукивая пальцами по стеклу, — это то же самое, что наказать самого себя — этого-то заколдовавшие меня люди и добивались.

— Причем тут целесообразность, когда крыша едет?

— Что?

— Ну, идиома такая. Это значит, с ума сходишь.

Король вдруг рассмеялся, негромко и отрывисто. Смех у него, слава богу, был не королевский, презрительно-снисходительный, а обыкновенный человеческий.

— Хорошая идиома. Я ее запомню. Отвечая же на твой вопрос, конечно, когда крыша уже съехала, целесообразность тут ни при чем, но она же не может съехать сразу. Поэтому даже плебею вполне доступно принять меры, чтобы крыша не съезжала слишком уж далеко.

— А чего делать-то? — помотала я головой в усилии понять. — Я как представлю, что я заколдована, все понимаю, но не могу пошевелиться… А видеть и слышать ты мог?

— Конечно, нет.

— Ох, — содрогнулась я, — еще и видеть и слышать не могу, и нет почти никакой надежды, что меня кто-то когда-то спасет, и я, может быть, буду сидеть так вечно…

Король внимательно посмотрел на меня, и впервые в его коричнево-серых глазах появилось что-то вроде беспокойства.

— Знаешь, Соня, думаю, не стоит тебе развивать эту тему, а то крыша, как ты выражаешься, съедет у тебя прямо сейчас. Тебе еще долго нужно будет изгонять из сознания плебейские чувства, не стоит делать это сразу.

— Ладно, ладно, — пробормотала я, утирая пот со лба, — просто у меня хорошее воображение.

— Ну и что, у меня тоже, — вдруг отозвался он, — но я не понимаю, что ты так беспокоишься. С тобой ничего подобного не случалось. Или ты боишься, что случится? Вероятность этого практически нулевая.

— Ну при чем тут я! Я просто представила, что ты чувствовал, и ужаснулась.

— Интересная у вас всех манера, — сказал Лид задумчиво, — пытаться что-то чувствовать друг за друга. — Никак не пойму, в чем здесь смысл: вы же не эмпаты, насколько я понимаю.

— Это называется сострадание, — сказала я. — Ясное дело, ты не знаешь, что это такое.