Про девушку, которая была бабушкой - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Нестерова cтр.№ 42

Постепенно во время наших свиданий доля разговоров, до и после акта любви, про чужое творчество становилась все меньше, а про творчество Саввы все больше. Ему доставляло удовольствие учить при мне свои стихи. Я, кстати, не знала, что поэтам приходится заучивать свои творения, думала, они сразу печатаются в памяти. Он блаженствовал, повторяя раз за разом строфы, они невольно поселялись и в моей голове. У меня было чувство, словно через уши в мой мозг лезут глисты и творят свое черное дело. Савва не выносил самой нежной, легкой критики. Изменить предлог или поменять точку на запятую – святотатство. От меня требовалось изображать восхищение, что было утомительно и противно.

Когда мы не учили Саввины вирши, не восхваляли их достоинства, мы говорили о том, как тяжело приходится поэтам. В конце восьмидесятых, действительно, стихов не публиковали. Миллионными тиражами выходили пиратские (без покупки авторских прав) американские романы из разряда массовой литературы – детективы, фантастика, любовные женские опусы. На плохой бумаге, в чудовищных переводах, сделанных отстающими студентами иняза, они затопили страну, и она была рада утонуть, спуститься на дно и забыть про то, что происходит на улицах.

Стихов не публикуют и сейчас. Во всяком случае, я не назову ни одного современного поэта, чей сборник держала бы в руках. Закатилось солнце русской поэзии. И эта культурная потеря гораздо печальнее, чем размузыкавливание подрастающего поколения. Во времена моего детства каждая мало-мальски культурная семья и даже некультурная, но малопьющая, в больших городах и провинции, стремилась отдать ребенка в музыкальную школу или на крайний случай – в музыкальные кружки при домах или дворцах пионеров. Я и Лена Афанасьева учились в музыкальной школе по классу фортепиано. Витя Самохин терзал баян в Доме культуры имени Русакова.

Если бы мне кто-то, женщина или мужчина, не важно, сказали, что в молодости расставались с любовниками из-за несходства эстетических и социальных пристрастий, я бы не поверила. Потому что в молодости эти пристрастия стоят на тридесятом месте, а главенствует чувственность. По выражению Гоши из картины «Москва слезам не верит», тебя к человеку тянет. И, перефразируя известную цитату из другого фильма – жить хорошо, а хорошо жить еще лучше, я с полной убежденностью заявляю, что секс – это хорошо, а хороший секс – еще лучше.

Вероятно, у меня внутренние часы работают неправильно, сильно спешат, и прозрение, охлаждение наступает очень быстро. Эта мысль мне пришла в голову, когда пилила сына за то, что не женится, что у него девушек было десятки, что он быстро загорается и также быстро остывает, не способен на развитие отношений, что говорит о конституционной незрелости его психики. Я намеренно сгущала краски, потому что дети с психофизическим инфантилизмом обожают игровую деятельность, ролевые игры, в которых проявляют творчество и выдержку, а деятельность учебно-познавательная им быстро наскучивает, вызывает пресыщение, даже истерики. Особенно трудно им даются однообразные задания, требующие удержания внимания, – чтение, письмо, рисование. Данька много читал, в детстве часами рисовал битвы из войн, которыми в тот момент был увлечен. Когда вырос, процесс постижения знаний доставлял ему удовольствие, его безответственность (из детей, о которых я говорила, вырастают субъекты, органически лишенные чувства ответственности) распространялась только на девушек, которых он бросал. Тут-то меня и озарило – сын просто похож на меня, у него сбит часовой механизм! С другой стороны, Данька дождался своего счастья, встретил Машу. И у меня подспудно всегда была надежда – я еще встречу свою судьбу. Даньке повезло больше. Если бы на семью выдавалась одна удача, я, не раздумывая, отдала бы ее сыну. А все мои умничанья разбиваются о расхожую народную мудрость про найти, дождаться своего счастья.

Савву все считали тонким, умным, интеллигентным человеком. Галантность и воспитанность, конечно, важны, приветствуются и даже есть условие культурного общения.

Антон Павлович Чехов вырос в мещанской среде, темной, лживой, лицемерной. Не стану цитировать знаменитые, миллион раз повторенные строки Чехова из письма к брату о том, каким должен быть интеллигентный человек. Хотя эти восемь пунктов хорошо было бы вешать на стены школьных кабинетов, как вешают таблицу Менделеева или портреты великих ученых. Внутри Чехова было ядро человека совестливого, благородного и душевно щедрого. Ему стоило больших трудов, очень больших, как он сам признавался, по капле выдавливая из себя раба, стать таким, каким хотел и мог быть.

Внутри Саввы, чьи мама и папа были театральными деятелями, жил Хам. Тщательно замаскированный, тепло устроившийся, не желающий подвергаться каким-либо треволнениям и переменам. Обнаружить этого Хама можно было, только близко сойдясь с Саввой. Большинство коллег не подозревали о наличии Хама. Я сравниваю Савву с великими людьми, поскольку он сам считал себя гением. Пушкин и вслед за ним Блок четко разделяли народ и чернь. У Саввы простонародье имело одно определение – быдло. В сущности, если уж совсем глубоко снимать стружку, то Хам считал быдлом всех, кто не понимал великого творчества Саввы, непризнанного поэта. Савва мог тонко иронизировать над человеком, который не знал, что такое мужская и женская рифмы. Этот человек не присутствовал, когда Савва рассказывал, как тот ляпнул, что женская рифма у Цветаевой или Ахматовой, а мужская у Лермонтова или у Маяковского. Среди тех, кто смеялся, подозреваю, не все знали про ударения слов в конце строки. Да и знание это не такое уж обязательное. Когда я однажды назвала одного интересного автора человеком с левой резьбой, Савва рассмеялся и решил, что назвала автора придурком. Хотя я имела в виду, что он необычный, неординарный. Савва, мужчина как-никак, понятия не имел, что в технике применяются механизмы с разнонаправленной резьбой, а левую делают в опасном оборудовании, газовом, например. Савва зарабатывал деньги, блестяще справляясь с литературным ширпотребом, но резал, отбраковывал рукописи по-настоящему талантливые. Его тонкий вкус распространялся только на уже признанные произведения.

Савва мне посвятил цикл стихов. Порыв был прекрасен, а исполнение никуда не годилось. Не знаю, как ведет себя настоящая муза лирической поэзии Эвтерпа, когда ее подопечные оказываются бездарны. Я в качестве музы продержалась почти два года, а потом постаралась спустить на тормозах наше с Саввой общение. Ссылалась на домашние дела и находила еще кучу причин не встречаться. Савва разразился очередным поэтическим циклом. Подарил мне его, я приняла с благодарностью, но даже не заглянула в папку с рукописью. И не сильно переживала, бросив Савву. Для поэта неразделенная любовь многократно больший стимул к творчеству, чем счастливая.

Мои родители и Данька не были знакомы с Саввой. Мне хватило того, что сын некоторое время скучал без Андрея.

– Мама, почему к нам не приходит дядя Андрей?

– Мы с ним немножко поссорились и теперь не дружим.

– А кто виноват?

– К сожалению, я.

– Ты попроси прощения.

– Пробовала, не прощает.