Рядом со Сталиным. На службе у вождя - читать онлайн книгу. Автор: Яков Чадаев, Алексей Рыбин, Николай Власик cтр.№ 21

— За ваше здоровье, товарищ Сталин!

— Пейте не за мое здоровье, а за идеи великого Ленина и победу над врагом! — улыбнулся он.

Потом с горы над Волгой он долго рассматривал в бинокль разрушения во Ржеве. К вечеру 5 августа мы прибыли на станцию Михалево. Поезд взял курс на Волоколамск. Дорогой Сталин пригласил в салон машиниста Виневского, угостив чаем, поблагодарил его за труды и вручил скромный подарок. Вечерняя Москва встречала нас ликующим салютом!

* * *

А вот как все это изобразил Волкогонов: «После рассказов Берии, а затем Маленкова о своих «боевых крещениях» Сталин твердо решил, хотя бы для истории, побывать на фронте. И такая поездка, чрезвычайно тщательно готовившаяся, состоялась. Сталин побывал на Западном и Калининском фронтах в начале августа 1943 года. После этого, по его мнению, уязвимых мест в его полководческой биографии не осталось.

1 августа Сталин отбыл на специальном поезде со станции Кунцево. Были подобраны старенький паровоз, полуразбитые вагоны. К небольшому составу прицепили для маскировки и платформу с дровами. Сталина сопровождали Берия, его помощник Румянцев, переодетая усиленная охрана. Прибыв в Гжатск, Сталин встретился с командующим Западным фронтом Соколовским, членом Военного совета Булганиным. Заслушав начальников и высказав общие пожелания, Сталин, переночевав, отправился в сторону Ржева, на Калининский фронт к Еременко. Здесь он остановился в деревне Хорошево в домике простой крестьянки, стоявшем на отшибе от других (хозяйку предварительно со всем скарбом отсюда выселили). Этот небольшой домик, с резным карнизом и мемориальной доской, стоит и поныне, напоминая о фронтовых «подвигах» Верховного. Рассказывают, что, находясь именно в этом домике, Сталин распорядился подготовить приказ о первом орудийном салюте в честь взятия Орла и Белгорода. Но поехать в войска и повстречаться с командирами и бойцами Сталин не пожелал. Без всяких драматических происшествий после ночевки в Хорошево на автомобилях вместе с Берией под усиленной охраной Верховный вернулся в Москву. Он мог быть теперь удовлетворенным: никто не смел думать (говорить-то, естественно, не смел никто!), что полководец видел фронт лишь с помощью кинохроники, докладов генералов Генштаба да представителей Ставки…

Повторю, он был непревзойденным мастером кабинетного руководства. Поэтому его «касательное» посещение линии фронта (в действительности он был далеко от него) понадобилось не для ознакомления с делами двух фронтов, не для обогащения впечатлениями от встреч с личным составом частей, готовящихся к наступлению. Нет. Это нужно было для истории. Сталин думал о своем историческом реноме. Будущие летописцы должны были соответствующим образом отразить сей факт его полководческой деятельности. В его биографии должна быть страница вдохновляющего приезда Верховного в действующую армию».

* * *

Надеюсь, теперь каждый желающий заметит существенную разницу в описании минувшего. Безусловно, Волкогонов не мог знать важные подробности, известные только нам, очевидцам. Но зачем же снова безапелляционно утверждать, будто Сталин не встречался хотя бы с командирами? С кем же тогда он проводил совещания у Соколовского, Воронова и Еременко? Уместна ли тут постоянная ирония над каждым поступком Сталина? Не слишком ли смело автор постоянно думает за действительного вождя того времени, уличая его в низменно-имперских грехах? И как он мог выносить Верховному Главнокомандующему такой приговор: «Его в значительной мере дилетантское и некомпетентное руководство выражалось прежде всего в катастрофических материальных и людских потерях. Их смог вынести лишь советский народ, который устоял не благодаря, а вопреки «гению» Сталина. Ссылки на внезапность, неподготовленность, вероломство Гитлера, ошибки военачальников и т. д. не оправдывают Сталина, а лишь подчеркивают его стратегическую близорукость и ущербность. Верховный Главнокомандующий, возглавляя Вооруженные Силы, привел их к победе ценой невообразимых потерь… И если сопоставить их с «полководческим гением» Сталина, то сразу станет очевидной неуместность приписывания Верховному особых заслуг в Победе».

Подобные «рассуждения» украшают почти каждую страницу книги, объем которой равен «Войне и миру». С легкостью необыкновенной автор все осудил и низверг. В подобной ситуации просто удивляет У. Черчилль. Уж его-то ни в коем случае нельзя заподозрить в симпатии к большевикам, а тем более — к Сталину. Это исконный враг советской власти. Однако именно Черчилль в честь восьмидесятилетия Сталина сказал в палате лордов следующее:

«Большое счастье для России, что в годы тяжелых испытаний ее возглавлял гений, непоколебимый полководец И. В. Сталин. Он был выдающейся личностью, импонирующей нашему жестокому времени того периода, в котором протекала вся его жизнь. Сталин был человеком необычайной энергии, эрудиции, несгибаемой воли, резким, жестким, беспощадным как в деле, так и в беде, которому я, воспитанный в английском парламенте, не мог ничего противопоставить.

Сталин обладал большим чувством юмора и сарказма, а также способностью выражать свои мысли. Сталин и речи писал только сам. В его произведениях всегда звучала исполнительская сила. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей всех времен и народов.

Сталин произвел на нас величайшее впечатление. Его влияние на людей неотразимо. Когда он входил в зал Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, вставали и, странное дело, почему-то держали руки по швам. Он обладал глубокой, лишенной всякой паники, логической и осмысленной мудростью, был непревзойденным мастером находить пути выхода из самого безвыходного положения. В самые критические моменты несчастья и торжества оставался одинаково сдержан, никогда не поддавался иллюзиям. Сталин был необычайно сложной личностью.

Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал руками своих врагов, заставлял даже нас, которых открыто называл империалистами, воевать против империалистов. Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире, диктатором. Он принял Россию с сохой и оставил ее оснащенной атомным оружием. Нет, что бы мы ни говорили о нем, — таких история и народы не забывают».

Неужели Волкогонов, работая над столь фундаментальным трудом, не знал об этой речи Черчилля? Странно. Или видел свою задачу лишь в том, чтобы просто развенчать культ личности? Тогда можно сказать, что трудился напрасно, не заметив главного — самой личности. Личности, которой отдавали дань глубокого уважения даже недруги…

К лету сорок второго года конструкторы создали мощный танк, однако из-за недостатков машины несли в боях существенные потери. Сталин решил сам разобраться в изъянах. Танк доставили в Кремль. По просьбе Сталина им управлял водитель, участвовавший в боях. Конструктор усердно объяснял ходовые и боевые качества машины. Не дослушав его, Сталин попросил Тукова помочь взобраться на броню. Люк был открыт. Водитель пояснил Верховному, что во время боя на ходу стрелять нельзя: сначала надо остановиться и дать три-четыре прицельных выстрела. Таким образом танк сам становился хорошей мишенью для противника. Конструктор заволновался.