Рассекречено? Правда об острых эпизодах советской эпохи - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Воронов cтр.№ 59

Страница

В свою очередь, в разведсводке № 1 штаба Юго-Западного фронта от 22 июня 1941 года говорилось о высадке парашютного десанта в 15 км северо-западнее Дубно и выброске 100 парашютистов в районе аэродрома Черновицы. Уже оперсводка штаба того же фронта № 01 сообщает о высадке десанта противника с 18 самолетов в районе Ковеля и выброске парашютных десантов в районе Жычки и Монастыр — численностью до 30 человек каждый, о высадке парашютистов еще в нескольких точках. В оперативной сводке № 02 9:00 23.6.41 штаба Юго-Западного фронта, направленной начальнику Генштаба, также утверждалось, что в течение ночи и утра «противник высадил десанты: Ходоров (не проверено), Дрогобыч, Борислав (оба уничтожены), Коськов (20 км южнее Шепетовка)…». Однако сегодня можно предположить, что по крайней мере в Дрогобычской, Львовской, да и других западноукраинских областях за немецких десантников, скорее всего, поначалу могли принять приступившие к боевым действиям отряды ОУН — выбросить такое количество тактических десантов немцы явно были не в состоянии.

Работая с документами начала войны в Центральном архиве Министерства обороны (ЦАМО), тоже находил подобные сводки. Так, в боевых донесениях 11-й смешанной авиационной дивизии (входила в состав ВВС Западного Особого военного округа, штаб в г. Лида) обнаружил такую вот запись: «22.6.41 г. 18:20 <…> имею данные, что в районе 35 км северо-западнее Лида выброшен авиадесант противника около тысячи человек <…>» ^[31].

Еще через несколько листов снова о том же: «22.6.41 г. 18:08 <…> У аппарата майор Виноградов. Прошу к аппарату ОД (оперативный дежурный. — Авт.). — ОД у аппарата. — В районе Нача 35 км северо-западнее Лида высадился парашютный десант около тысячи человек. Примите все меры обороне Лида. Поставьте в известность гарнизон наземных войск и партийные и советские организации. Второе: 128 СБП (скоростной бомбардировочный полк. — Авт.) получил приказ действовать по этому десанту <…>» ^[32]. Затем на листе 25 того же дела — это рапорт командира 16-го скоростного бомбардировочного полка майора Скворцова от 27 июня 1941 года — вижу, как красным карандашом слева на полях приписано: «относительно выброски». Справа тем же карандашом дописано: «парашютисты». В реальности никакого «тысячного десанта» в том районе не было, однако непроверенное сообщение о нем сыграло свою роль, усилив панику, хаос и развал управления.

Таких сводок, сообщений, рапортов о немецких десантах и диверсантах было великое множество. В частности, в опубликованных выдержках из журнала записи боевых донесений Главного управления войск НКВД СССР об обстановке на участках гарнизонов 10-й дивизии войск НКВД по охране железнодорожных сооружений в первый день войны можно найти следующее: «22.6.41 9:20 <…> В р[айо]не р. Буг — десант в форме погр[аничных] и внутр[енних] войск НКВД. <…> 22.6.41 10:30 <…> По сообщ[ению] политрука Волкова, по их данным, [в районе] Городок — Каменоброд — Цунеув высажен авиадесант [противника]. <…> 22.6.41 11:55 Сообщение капитана Ромодина: Дрогобыч — высадился десант, Лисячичи — то же, <…> Каменка — Голянка — десант 10 чел[овек]…».

О том, сколь серьезно опасались немецких десантов, говорит хотя бы огромный массив известных ныне директив, постановлений и приказов по борьбе с парашютистами, принятых в первые дни войны самыми высокими инстанциями — Политбюро ЦК ВКП(б), НКВД, НКГБ — не менее десятка лишь за первые 20 дней войны.

Однако в реальности германское верховное командование на тот момент не имело возможности организации масштабных воздушно-десантных операций на Восточном фронте — хотя бы из-за огромных потерь, понесенных немецкими парашютистами и транспортной авиацией во время высадки на Крит в мае 1941 года. Потому зачастую за немецких десантников принимали приземлявшихся с парашютами летчиков, как немецких, так и советских, самолеты которых были сбиты в воздушных боях. Нередко за десантников принимали стремительно прорвавшиеся в глубь советской территории подразделения вермахта или даже отряды той же ОУН. В исторической литературе ныне даже бытует мнение, что «парашютная тревога» июня 1941 года — или чистой воды выдумка советской пропаганды, или, на худой конец, лишь производное от паники тех дней. Действительно, воздушных десантов как таковых немцы на Восточном фронте не выбрасывали. Но это совершенно не отменяет неоспоримости факта выброски тактических десантов и заброски диверсионных групп, причем не только по воздуху. Если таких диверсантов не было, кто же тогда буквально перед самым нападением перерезал огромное количество линий проводной связи в приграничных округах? Кто в первые часы и дни войны захватил ряд ключевых мостов и переправ, не дав бойцам Красной армии или пограничникам взорвать их? С одной из таких групп на рассвете 22 июня 1941 года как раз и пришлось иметь дело подчиненным моего деда, Павла Воронова, на тот момент полковника, начальника 14-го района авиационного базирования.

…Катастрофа разразилась внезапно: враг вероломно напал на рассвете, уничтожив нашу авиацию на аэродромах, застав Красную армию врасплох. Воцарились растерянность, паника… Это расхожее представление о 22 июня 1941 года культивируют вот уже многие десятилетия.

Может, в Кремле или где еще так и было — растерялись, запаниковали. Только ведь война полыхнула от моря Баренцева до Черного, но везде все было по-разному.

«…Немцы первый раз бомбили наш аэродром в 3 часа 14 минут, но полки были уже в воздухе. Все части находились в готовности № 1, которая, согласно вторичной телеграмме сверху, должна была быть отменена. Но у нас она не отменялась. Приказ о подъеме по тревоге в воздух был дан командующим 3-й армии генералом Кузнецовым В. И. Таким образом, первый налет нам не причинил почти никакого урона…» Это из записей моего деда, которые я обнаружил и прочел уже много лет спустя после его смерти. Людям военным некогда было паниковать, они сражались. Оба моих деда — кадровые военные, авиатор и сапер. И оба встретили 22 июня на западной границе. Сапер-лейтенант — в Бессарабии, где он тогда проходил службу заместителем командира саперной роты танковой дивизии, да вот только никаких записок он не оставил, сгорев со своей дивизией в пекле сражений адского лета 1941-го. Другой дед, полковник-авиатор, принял удар в Западной Белоруссии и прошел всю войну.

Не помню, чтобы дед выступал перед школьниками: лишь однажды, поддавшись на уговоры, пришел в мой 10-й «А», так и не надев, к моему огорчению, мундира и орденов. Зато заворожил всех рассказом вовсе не о подвигах, а о том, сколь тяжко было строить аэродромы в Заполярье, принимать западные конвои и отражать воздушные налеты. Помню, что он не слишком любил фильмы о войне, говоря, что все было совсем не так. Как именно — особенно про первые дни войны — порой говорил не только с друзьями и сослуживцами, но и с внуком. Ныне очень жалею, что по молодости лет не додумался делать записи этих рассказов — по-военному четких, лаконичных и в то же время живых и сочных на детали.

Страница