Чайная церемония в Японии - читать онлайн книгу. Автор: Какудзо Окакура cтр.№ 10

Настоящим даосом считался тот, кто овладел искусством жизни. При рождении он вступает в сферу снов только для того, чтобы пробудиться к реальности в момент смерти. Он совершенствует свой собственный ум для того, чтобы слиться самому с безвестностью других. Он отличается «упорством, как человек, пересекающий зимой стремнину; нерешительностью, как тот, кто боится соседей; уважительностью гостя. Он колеблется, как лед, готовый вот-вот расплавиться; непритязательный, как кусок еще не обработанного дерева; пустой, как долина; бесформенный, как потревоженные воды». Три главные ценности жизни для него составляли сострадание, бережливость и скромность.

Если теперь обратить свое внимание на дзен-буддизм, то легко ощутить его основы в учении даосизма. Дзен – это имя, происходящее от санскритского слова «дхьяна», означающего «размышление». Сторонники дзен-буддизма полагают, будто с помощью сосредоточенного размышления можно достичь предельного самопознания. Размышление-медитация представляется одним из шести путей достижения состояния Будды, и апологеты дзен-буддизма утверждают, будто Шакья-Муни придавал особое значение данному методу в своих поздних учениях, когда излагал их основные постулаты главному последователю Кашьяпе. В соответствии с их традицией Кашьяпа, как первый патриарх дзен-буддистов, поделился тайной с Анандой, который в свою очередь передал ее следующим патриархам, и она перешла к двадцать восьмому патриарху по имени Бодхидхарма. Бодхидхарма прибыл в Северный Китай в первой половине VI века, и его считают первым патриархом китайских дзен-буддистов. В повествовании об этих патриархах и их теориях находим много неоднозначного. В философских аспектах раннего дзен-буддизма просматривается большое родство, с одной стороны, с индийским нигилизмом Нагарджуны и, с другой стороны, с философией Джняна, сформулированной Шанкарачарьей. Формулирование первого учения дзен-буддистов таким, каким оно дошло до наших дней, следует считать заслугой шестого китайского патриарха Эно [Хуэй-нэн] (637–713). Он основал школу южного дзен-буддизма, которая названа так по месту ее укоренения в южной части Китая. Его ближайшим последователем числится великий Басе [Ма-цзу] (умер в 788 г.), при котором дзен-буддизм стал оказывать влияние на жизнь народа Поднебесной. Ученик Басе по имени Хякудзё [Бай-чжан] (719–814) первым учредил буддистский монастырь, а также назначил ритуал и правила для его настоятеля. В спорах представителей школ дзенбуддизма после кончины Басе мы находим влияние традиции жителей бассейна Янцзыцзян, внедривших местные способы мышления, противоречащие классическому индийскому идеализму. Что бы ни возражали горделивые вероотступники, стороннему наблюдателю сложно не заметить сходства постулатов южного дзен-буддизма с положениями учения Лао-цзы и даосских любителей риторики. В «Дао дэ цзин» уже обнаруживаются ссылки на важность сосредоточения внимания на себе и на необходимость правильной тренировки дыхания, считающиеся существенными моментами практической медитации дзен-буддистов. Кое-какие из наиболее толковых комментариев к «Книге Лао-цзы» написали ученые дзен-буддисты.

Предметом поклонения у приверженцев дзен-буддизма, как и даосизма, числится субстанция относительная. Один учитель дзенбуддизма определяет его как искусство ощущения Полярной звезды на южном небосклоне. Истину можно познать только лишь через оценку противоположностей. Опять же буддисты, как и даосы, считаются последовательными апологетами индивидуализма. Сущим они считают то, что касается работы нашего собственного сознания. Шестой патриарх по имени Эно [Хуэй-нэн] однажды наблюдал двух монахов, занятых созерцанием колышущегося на ветру флага пагоды. Один из них молвил: «Движение создает ветер». Другой возразил: «Движение создает флаг». А Эно объяснил им, что на самом деле движение создавали не ветер и не флаг, а нечто в их собственном сознании. Хякудзё [Бай-чжан] прогуливался по лесу с учеником, когда при их приближении с земли поднялся заяц. «Почему этот заяц бросился от вас прочь?» – спросил Хякудзё. «Потому что он меня боится», – последовал ответ. «Нет, – поправил наставник, – он сделал это потому, что в тебе заложен смертоносный инстинкт». Этот диалог вспоминает о даосском мыслителе по имени Соси [Чжуан-цзы]. Однажды Соси с приятелем прогуливался по берегу реки. «Посмотри, как радостно эти рыбы резвятся в воде!» – воскликнул Соси. Приятель возразил ему следующим образом: «Ты же сам не рыба, откуда тебе известно, что они радуются жизни?» – «Ты же не я, – ответил Соси, – откуда ты знаешь, что мне не ведомо, будто эти рыбы радуются жизни?»

Дзен-буддисты часто отвергали предписания традиционного (ортодоксального) буддизма точно так же, как даосы сопротивлялись конфуцианству. Для дзен-буддистов с их абстрактным проникновением в суть вещей слова представлялись не чем иным, как обременением мыслительного процесса, а весь массив буддистских писаний выглядит примитивными комментариями к личным умозрительным построениям. Последователи дзен-буддизма стремились к прямому проникновению во внутреннюю суть вещей и видели в их внешних атрибутах только лишь препятствия для ясного познания истины. Именно из-за любви к абстракции дзен-буддисты предпочитали черно-белые зарисовки искусным цветным картинам классической буддистской школы. Кое-кто из дзен-буддистов даже вступил на путь иконоборчества, так как в них горело желание познать Будду в себе самих, а не через его изображения и символику. Тут мы находим в глубине веков Танаку Осё [Тан-ся], морозным днем поколовшего деревянное изваяние Будды на дрова. «Какое кощунство!» – воскликнул в ужасе свидетель святотатства. «Я хочу добыть Шали (драгоценности) из пепла», – смиренно парировал буддист. «Но ты совершенно определенно не получишь Шали из этого изваяния!» – последовал сердитый упрек, на который Танака ответил: «Если у меня ничего не выйдет, тогда я рублю совсем не Будду, и какое-либо кощунство в моих действиях отсутствует». И тут он повернулся к разгоревшемуся пламени погреться [20] .

Особая заслуга наставников дзен-буддизма перед восточной мыслью состояла в признании повседневности в равной степени важным явлением с духовностью. Они полагали, что в великой взаимосвязи вещей отсутствует деление на малое и большое, что атом наделен равным с Вселенной потенциалом. Стремящийся к совершенству человек должен открыть отражение внутреннего света как раз в своей собственной жизни. С этой точки зрения большую роль играла организация жизни обитателей монастыря дзен-буддистов. Каждому монаху, кроме самого настоятеля, поручалась конкретная работа по уходу за монастырем. Забавно, но новообращенным поручали задания попроще, а самым уважаемым и заслуженным монахам доставались поручения скучные и требующие грубой силы. Такое распределение труда должно было служить укреплению дисциплины среди монахов, ведь все поручения следовало выполнять безукоризненно. Таким образом, серьезные разговоры заводились как раз во время прополки сада, разделки турнепса и заваривания чая. Идеология тиизма возникла из буддистской концепции величия в мельчайших событиях жизни. Из даосизма пришли основы эстетических идеалов, а дзен-буддисты помогли внедрить их в жизнь.

Для европейского архитектора, воспитанного на традициях каменного и кирпичного строительства, наш японский подход к возведению домов из дерева и бамбука вряд ли покажется достойным места в архитектуре. Только совсем недавно один знающий свое дело студент архитектурного факультета западного высшего учебного заведения признал величие и оценил достоинства выдающегося совершенства наших знаменитых храмов [21] . При таком отношении к нашей классической архитектуре нам вряд ли стоит рассчитывать на достойную оценку европейцем утонченной красоты чайного павильона, ведь принципы его обустройства и украшения радикально отличаются от признанных на Западе подходов.