Советская нация и война. Национальный вопрос в СССР, 1933–1945 - читать онлайн книгу. Автор: Федор Синицын cтр.№ 23

14 сентября 1939 г. «Правда» поместила статью «О внутренних причинах военного поражения Польши»: «Национальная политика правящих кругов Польши характеризуется подавлением и угнетением национальных меньшинств, и особенно украинцев и белорусов… В этом отношении политика Польши ничем не отличается от угнетательской политики русского царизма… Национальные меньшинства Польши не стали и не могли стать надежным оплотом государственного режима. Многонациональное государство, не скрепленное узами дружбы и равенства населяющих его народов, а, наоборот, основанное на угнетении и неравноправии национальных меньшинств, не может представлять крепкой военной силы». Утром 17 сентября 1939 г. советское правительство вручило польскому послу в Москве ноту, в которой говорилось, что «советское правительство не может… безразлично относиться к тому, чтобы единокровные украинцы и белорусы, проживающие на территории Польши, брошенные на произвол судьбы, остались беззащитными». В то же время подчеркивалась благородная цель и в отношении польского народа: «Советское правительство намерено принять все меры к тому, чтобы вызволить польский народ из злополучной войны, куда он был ввергнут его неразумными руководителями, и дать ему возможность зажить мирной жизнью» ^[360]. Действительно, к 17 сентября, несмотря на героическое сопротивление, которое польская армия оказала вермахту, правительство Польши готовилось к бегству из страны, которое и произошло в ночь с 17 на 18 сентября.

17 сентября 1939 г. Красная армия перешла границу Польши, выступив «на защиту жизни и имущества населения Западной Украины и Западной Белоруссии» ^[361]. К этому времени подразделения польской армии, формировавшиеся на восточных окраинах Второй Речи Посполитой, самораспустились. В тылу польских войск происходили восстания, отмечалось массовое неподчинение властям. В Гродно, где поляки под предводительством судьи Микульского устроили погром, произошли столкновения между белорусским и еврейским населением с одной стороны и поляками с другой стороны. Значительная часть белорусов, украинцев и евреев с радостью и надеждой встречала Красную армию. Часть населения в приходе Красной армии видела прежде всего возвращение России, которую помнили еще по дореволюционным годам ^[362]. Польская операция советских войск не была бескровной — Красная армия потеряла 737 человек убитыми и 1862 человека ранеными ^[363].

28 сентября 1939 г. СССР и Германия подписали «Договор о дружбе и границе», который легитимировал раздел Польши (он был именован «распадом Польши») на основе национального фактора: «Обеспечить народам, живущим там, мирное существование, соответствующее их национальным особенностям» ^[364].

В Западной Украине и Западной Белоруссии были созваны Народные собрания, которые подали ходатайства о вхождении этих регионов в состав СССР. 1–2 ноября 1939 г. Западная Украина (88 тыс. кв. км и 8 млн человек населения) и Западная Белоруссия (108 тыс. кв. км и 4,8 млн человек населения) были приняты в состав Советского Союза и воссоединены с УССР и БССР соответственно ^[365].

Объяснить советскому народу присоединение новых территорий договоренностями СССР и Германии по разделу «сфер влияния» в Европе, конечно, было невозможно. Поэтому в пропаганде был широко использован национальный фактор, на основе формулировок, ранее данных И. В. Сталиным и В. М. Молотовым: «Сбылись мечты украинских и белорусских трудящихся, стонавших под польским жандармским сапогом, — мечты о воссоединении со своими украинскими и белорусскими братьями, живущими под солнцем Сталинской Конституции» ^[366]. Обоснованию советских притязаний на восточные регионы Второй Речи Посполитой служили заявления о том, что Западная Украина — это «исконная русская земля» ^[367]. Были организованы научные мероприятия, посвященные освобождению Западной Украины и Западной Белоруссии от польского ига ^[368]. Побочным обоснованием присоединения новых территорий к СССР было спасение украинцев и белорусов, брошенных после начала германо-польской войны на произвол судьбы «обанкротившимся польским правительством» ^[369]. Приводились предпосылки для такого поворота событий, исходящие из того, что руководители Второй Речи Посполитой были «не в силах разрешить национальный вопрос, создать атмосферу дружбы и доверия между народами». Само Польское государство рассматривалось как изначально несостоятельное: «подлинными хозяевами Польши» были названы иностранные державы — Великобритания и Франция ^[370].

Общие выводы пропаганды о результатах раздела Польши гласили, что произошло «освобождение угнетенных народов от ига империализма и добровольное объединение их на базе социализма, в качестве равноправных членов СССР» ^[371]. Такое обоснование вполне вписывалось в концепцию «советского патриотизма», духом которого «проникнут был поход… Красной армии в Западную Украину и Западную Белоруссию» ^[372]. Советская пресса рассказывала о том, как улучшилась жизнь на вновь присоединенных территориях — в том числе, например, «уничтожена процентная норма, ограничивающая прием в высшее учебное заведение украинцев, русских, евреев» ^[373]. Идеологическое обоснование продвижения Советского Союза на запад как освобождение украинцев и белорусов оказалось удачным для восприятия общественным сознанием в СССР ^[374].

В то же время в народной среде закономерным образом проявилось и непонимание этой внешнеполитической акции. Красноармейцы задавали вопросы: «На нас не напали фашисты, и мы чужой земли ни пяди не хотим брать, так почему же мы выступаем?», «Нам никто войну не объявил, мы проводим политику мира и стараемся, чтобы нас никто в войну не втянул, а вдруг сами объявляем и втягиваемся в войну». Красноармеец войсковой части 4474 Ленинградского военного округа М. заявил: «Советский Союз стал фактически помогать А. Гитлеру в захвате Польши. Пишут о мире, а на самом деле стали агрессорами». Слушатель третьего курса Академии химзащиты А. высказался еще жестче: «Вот тебе и Красный империализм. Говорили, что чужой земли не хотим, а как увидели, что можно кусочек захватить, сразу об этом забыли». Он сравнил советскую политику с нацистской: «Немцы, когда Судеты захватывали, тоже писали, что они немцев защищают» ^[375].