Родина слоников - читать онлайн книгу. Автор: Денис Горелов cтр.№ 52

Это был первый военно-патриотический реванш после многолетнего господства самиздата, вражьих голосов и легенд о прапорщицкой дури, первая своевременная контрпропагандистская акция Главпура, когда только набирающая силу дедовщина наотмашь врезала по патриотическим чувствам допризывной молодежи. Русский рейнджер Витек появился на экране за пять лет до зеленого берета Джона Рэмбо и громко в финальной песне звал «за каких-то два года из вчерашних юнцов превратиться в мужчин». Вспыхнувшая у семиклассников-77 мечта о голубом берете и белом парашюте сбылась три года спустя в Кандагаре, Баграме и Мазари-Шарифе (не зря, ох, не зря съемочная группа получила Госпремию РСФСР ажтри года спустя, в 80-м, печальной памяти году полномасштабного вторжения 40-й армии на территорию солнечного сопредельного государства!).

Слава поставщиков пушечного мяса Месяцеву с Малюковым не улыбалась. В 1990 году они снимут первый фильм о казарменном беспределе «Делай — раз!» и будут преданы вечной анафеме Политуправлением CA и ВМФ, когда-то выдвинувшим их на высокую республиканскую награду.

1977, «Мосфильм». Реж. Игорь Гостев. В ролях Вячеслав Тихонов (Млынский), Иван Лапиков (Ерофеич), Тофик Мирзоев (Алиев), Игорь Ледогоров (Афанасьев), Галина Польских (Зина). Прокат 28,5 млн человек.

Семидесятые прошли под знаком партизана. Стоило в 65-м пасть негласному табу на партизанскую тему (последний фильм этого направления «Константин Заслонов» был снят в 1949 году), на экран вальяжно, с частушками, не обмахнув в сенях валенок и уверенно тесня главных пролетариев войны — пехоту с танкистами, — попер партизан. Ядреный, нажористый, выбритый увалень в царском полушубке и галифе, с красной лентой на кубанке или торчащим ухом не завязанного на затылке малахая, вершил возмездие, жег землю под ногами захватчиков, раздавал селянам экспроприированный семфонд и взвивал красный флаг над освобожденным сельсоветом. Режиссеры не воевавшего поколения (кроме наглухо закрытого с «Проверкой на дорогах» Германа) никак не могли взять в толк, что до конца 43-го, когда самостийные отряды-шатуны стали сливаться в мощные соединения со связью и снабжением, партизанское движение представляло собой по преимуществу эпизодические налеты на заштатные продсклады, ибо находилось на полном самообеспечении: что с немца сняли — то едим, носим, в нос капаем и в патронник суем. Так что кроме акций возмездия, у народных мстителей была прорва куда более важных экзистенциальных проблем: холодная земля, голодуха с цингой, безоружье, беспатронье, неподъемная обуза в виде прибившихся к отряду беженцев — по трое на каждый штык, неандертальская медицина, делавшая любое ранение смертельным, и куча чего еще. На экране же Брянский лес знай шумел сурово, и трижды в разных фильмах выходил из него на бой с фашистскою нечистью самый упитанный актер советского кино Михаил Кокшенов.

Партизанский эпос стал пафосным и многосерийным («Время выбрало нас», «Подпольный обком действует», «Дума о Ковпаке», «От Буга до Вислы»). В нем были свои прогрессисты (Алексей Герман, Элем Климов, Алесь Адамович, Василь Быков), свои старорежимники (Тимофей Левчук, Лев Голуб) и свой мейнстрим (вполне пристойные «Пламя» и «Черная береза» Виталия Четверикова). Нам, конечно, было далеко до югославов, обозвавших главные национальные киностудии именами освобожденных партизанских краев и одноименных эпопей «Сутьеска» и «Козара» — но «Беларусьфильм» с середины 60-х работал только на лесные дали и землянку с коптилкой. Дошло до того, что, когда к юбилею советского кино 79-го года национальные кинематографии открыли на ВДНХ по фирменному павильону, украинцы — хату, киргизы — юрту, а грузины — саклю, белорусы разбили на дюжине выставочных соток партизанский лагерь полного профиля — с пушкой и боевым листком на березе. Кепка со звездочкой стала не только китайской униформой, но и прозодеждой минских и гомельских кинематографистов.

Особое расположение к теме питал Комитет. Во-первых, его председатель и сам партизанил в карельских лесах в 42-м, во-вторых, в 70-х уже всем было известно, что сопротивленческий энтузиазм попавшего в неволю населения оказался сильно преувеличен, — поэтому НКВДшные погоны носили не только всемогущие лесные воеводы Ковпак, Сабуров, Строкач, Вершигора и Медведев, но и командиры мелких деревенских дружин — из числа заброшенных в немецкий тыл лейтенантов-многоборцев спортобщества «Динамо». В середине 70-х в ГБ сообразили, что организация антифашистского террора в тылу была едва ли не единственной стопроцентно светлой страницей в истории Конторы, и перестали прятать уши. Первый зам Андропова генерал Семен Цвигун опубликовал в софроновском «Огоньке» скучнющий роман с продолжением «Мы вернемся», который почти сразу начал экранизировать железный гвардеец органов Игорь Гостев, режиссер «с допуском», прославившийся на заре карьеры документальной съемкой ядерных взрывов для ознакомления членами Политбюро (1 копия, по просмотре уничтожить). В 74-м вышел «Фронт без флангов», в 77-м — «Фронт за линией фронта», в 81-м — «Фронт в тылу врага», каждый — по две серии.

Командиром партизанской бригады в саге о невидимых фронтах впервые стал не колхозный председатель и не партийный секретарь, а кадровый офицер майор Млынский, отставший с битым батальоном от быстро убегающих советских войск и сделавший из него костяк будущего славного соединения, грозы оккупационной администрации. К концу войны Млынскому «кинули» полковника, причем красный околыш на фуражке Вячеслава Тихонова никого уже не вводил в заблуждение: если в первой части млынцы просто пакостили немцам, то во второй делали это уже бок о бок со стратегической разведкой, что полностью изобличало их происхождение (трудно себе представить поселкового мента дядю Ваню Локоткова из «Проверки на дорогах» в компании засланных в ставку фюрера агентов Генерального штаба). Млынский же вплотную контачил с гауптманом тыла герром Афанасьевым, а в третьей части даже проникал под видом заключенного в подземный лагерь «Дора» на заводы ФАУ, учиняя там восстание, — причем в то же самое время и с тем же самым лицом, что и штандартенфюрер Штирлиц, который искал эту ФАУ для нужд советского наркомата вооружений, как Индиана Джонс потерянный ковчег.

Бредятины в фильме вообще было немеряно. Следуя старой советской кинотрадиции внедрять в мелкие партизанские шайки немецких шпионов, в совершенстве изучивших русский язык («Секретарь райкома»), Цвигун с Гостевым обучают русскому ни много ни мало целый немецкий батальон и засылают его на соединение с Млынским в зипунах и валенках. Здорово, видимо, насолил майор гитлеровским наместникам, если ради него не поленились экстренным порядком изгонять ванзейский акцент у целой орды солдат вермахта ^[19].

Однако любую клюкву искупал блеск боевых сцен. Когда двое переодетых фельдфебелями отличников боевой и политической полосовали из кузова преследуемого «бюссинга» целую армаду мотоциклистов (да-да, с коляской!), когда обложенный лжепартизанами в избушке штаб Млынского сек из пулеметов на все четыре стороны, когда «опели» на заснеженной горной серпантинке спихивали друг друга в пропасть, пионеры советской страны сползали по подлокотникам и топали ногами от возбуждения. Тем более, что был там и впрямь выдающийся кадр: цепи нестреляющих немцев в предрассветном тумане гонят по болотной жиже двух разведчиков с картой укрепрайона. Сначала один отдает планшетку, берет автомат и держит погоню, потом догоняет, меняется и сам уходит вперед. Зыбкие силуэты, редкие и куцые очереди прикрывающего в гулкой тишине и приближающийся плеск многих ног создавали воистину завораживающее впечатление.